Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

посмотрите, насколько все продумано в христианской религии! Возьмите обрядность: человек родился, его крестят; начинает учиться, обряд, живет дальше, свадьба, опять обряд, исповедь, похороны, то есть человек постоянно находится под влиянием церкви. А какое наше воздействие на наш народ, как мы эту часть продумываем? Поскольку я сам атеист, могу сказать, что… у нас не продумана единая система в этом. Почему? Если человек родился, мы ему что-то должны сделать приятное, дать ему программу какую-то, чтобы она потом служила ему руководством, чтобы этот молодой человек подрастал и видел, что ему кто-то написал это письмо и он не должен забывать о нем. И когда этот паренек подрастет, станет совершеннолетним и пойдет получать паспорт, то при вручении паспорта в торжественной обстановке ему напомнят, как он выполнял эту программу. И потом, когда этот человек становится совершеннолетним, мы ведь опять будем с ним встречаться при его бракосочетании. В этой части наше влияние будет от рождения до конца жизни человека. В этой части у нас не все продумано776.

Но если в христианстве все это вырабатывалось в течение многих лет, то атеистическая работа ведется нерегулярно, урывками, и, чтобы должным образом воздействовать на формирование научно-атеистического мировоззрения, ей недостает «системы»777. В Курской области крещено было 50% новорожденных и только 19,5% были зарегистрированы в соответствии с социалистическим обрядом. В Ярославской области, где церкви «работают очень напряженно», в одном из районов доля крещеных младенцев достигла 118,8% – это означало, что районное духовенство крестит не только местных новорожденных, но также новорожденных из других районов или же детей, которые не были крещены в первый год жизни778.

Не все доклады были столь мрачными. Тем не менее в поздний советский период, по мере осуществления проекта внедрения социалистической обрядности, идеологическая элита все больше сомневалась в том, что новые обряды помогут достичь целей атеистической пропаганды.

Что за крестиком?

В октябре 1981 г. редакция «Известий» попросила Эдуарда Филимонова, заместителя директора Института научного атеизма, подготовить ответ на письмо советского гражданина, просившего прояснить статус религии и религиозных обрядов в советском обществе. Автор письма, П. Ковалев, вспоминал, что, когда он был ребенком, его бабушка со своими подругами ходила в церковь, но его удивляло, «почему даже некоторые комсомольцы и члены партии крестят своих детей». Даже если «двурушничество» такого поведения было очевидно, Ковалев не был уверен, как понимать «так называемую „моду“ на крестики и иконы, которыми украшают иные люди „красные углы“ своей квартиры». Мода ли это, задавался он вопросом, или пробел в воспитании советской молодежи? Эти вопросы, как писал Ковалев, «волнуют» его. Тем не менее еще больше его волновало, что когда он пытался поднимать эти темы в кругу своих друзей и знакомых, «у иных это вызывает улыбку. Пустяки, мол»779. Письмо Ковалева – и его публикация в «Известиях», что, возможно, не менее значимо – свидетельствовали как об изменении отношения советского общества к религии, так и о растущем замешательстве идеологических работников по поводу того, как понимать эти перемены и в каком свете представить их общественности.