Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

В финале докладной записки автор переключил внимание на саму идеологическую элиту. По его мнению, не только атеистическое воспитание в школах и высших учебных заведениях по-прежнему оставляет желать лучшего, но и сам фокус атеистической работы направлен не туда. Пропагандисты, сосредоточив свои усилия на верующих, оставляют без внимания тех молодых людей, «которые, хотя и относят себя к числу неверующих, отрицательно относятся к религиозному мировоззрению, чужды религиозным обрядам, однако необходимых научно-атеистических знаний и убеждений еще не имеют». Эти молодые люди – неверующие, но им недостает атеистической убежденности, и потому они «не могут дать отпора клерикальной и сектантской пропаганде, а иногда и испытывают ее тлетворное влияние»850.

В целом со страниц документа вставал противоречивый образ советской молодежи. Одни молодые люди идеализируют культурную и эстетическую ценность религии; другие отвергают религию как таковую, но их сознание «засорено всякого рода суевериями и предрассудками»; третья группа индифферентна к религии, но эта индифферентность распространяется на мировоззренческие и идеологические вопросы в целом; тогда как для четвертой группы интерес к религии связан с национализмом, который угрожает перерасти в протест против социалистического образа жизни. Объединяет эти различные категории молодежи отсутствие «глубокого и цельного научно-материалистического мировоззрения, стойких атеистических убеждений»851. Атеистический аппарат все больше видел в индифферентности не только социальную, но также и политическую проблему. Тот факт, что индифферентность была особенно широко распространена в среде молодежи, лишь подчеркивал ее политическую опасность, поскольку это означало, что советская система не нашла эффективного способа передачи своих ценностей следующим поколениям.

В течение 1970‐х гг. фигура индифферентного молодого человека внушала все большее беспокойство партийному руководству и в силу этого занимала центральное место в идеологических дебатах. Два показателя характеризовали человека как идеологически индифферентного. Первый – безразличное отношение к религии, которое преподносилось как «невмешательство» в религиозные вопросы и означало, что либо человек «мало знает по данному вопросу», либо «не убежден в том, что знает, и потому не может или не решается отстаивать свои взгляды»852. Но определяющей характеристикой идеологической индифферентности в еще большей степени, чем нейтральное отношение к религии, было потребительское отношение к ней, выражавшееся прежде всего в соблюдении неверующими религиозных обычаев. Философ Юрий Гуров, один из наиболее плодовитых авторов, обращавшихся к теме молодежной индифферентности853, приводил примеры, когда индифферентность порождает беспринципное поведение: комсомолка идет креститься на спор, чтобы выиграть полкило конфет; молодой инженер венчается в церкви, «преследуя меркантильные интересы», потому что будущая теща пообещала ему подарить на свадьбу автомобиль854. Для других молодых людей, объяснял Гуров, религиозные обряды стали «лишним поводом повеселиться», и они идут в церковь, «как в театр или на праздник»855. Чтобы подчеркнуть это, он процитировал высказывание православного священника, который жаловался, что молодые родители на крестинах «в церковь… приходят как в цирк: накрашенные, разодетые. Смеются в церкви. Крестики не одевают. Молитв не знают и повторять за служителем не хотят. Какой толк от такого крещения. Они его воспринимают как светское, а не церковное дело»856.

Духовное потребительство и индифферентность советской молодежи стали частой темой сатирических фельетонов, карикатур и пропагандистских плакатов. На одном плакате были изображены новобрачные, выходящие из церкви, и девушка, которая в стороне жалуется своей матери: «…А ведь честное комсомольское давал, что на мне женится…» Плакат сопровождался коротким стихотворением, где говорилось, что молодой человек должен был давно сделать выбор, хочет ли он быть богомольцем или комсомольцем857. На другом плакате был изображен молодой человек, колеблющийся между двумя мирами: с одной стороны – современность (изображенная как современный городской пейзаж, залитый светом), с другой – отсталость (изображенная в виде церкви, погруженной в сумрак). Быть современным означало заключать брак во Дворце бракосочетаний и регистрировать новорожденного в ЗАГСе с соблюдением соответствующих социалистических церемоний; однако, как было изображено на плакате, наряду с выполнением этих социалистических ритуалов молодой человек также венчался и крестил своего ребенка в церкви. Подпись внизу гласила: «Так и живет ханжа иной, всю жизнь меж небом и землей»858.