Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

Воссоздавая идеал Шахновича, трудно не расценить его усилия передать собственную идейную убежденность аудитории как своего рода миссионерство. В конце концов, он призывал своих слушателей не следовать определенным предписаниям, но пережить внутреннее обращение к всеобъемлющему мировоззрению, в рамках которого строительство коммунизма трактовалось как смысл жизни. Действительно, размышляя впоследствии о деле всей своей жизни, Шахнович описывал коммунистический проект как «нашу Реформацию»841. Но не менее примечателен растущий разрыв между Шахновичем, представителем первого советского поколения, сформированного «воинствующим безбожием» 1920–1930‐х гг., и его аудиторией, поколением хрущевской эпохи, чьи представления о полноте духовной жизни были связаны с иными ценностями помимо строительства коммунизма и включали в себя приносящий удовлетворение досуг, личное пространство и материальное благополучие. В то время как Шахнович и его поколение были преданы делу коммунизма, послевоенное поколение выросло равнодушным к коммунистическому идеалу несмотря на относительный достаток. Наконец, для Шахновича атеистическая работа с советской молодежью была связана с проблемой идейной дисциплины, и первостепенной его целью было сформировать личность, которая сможет противостоять искушениям потребительства как в материальной, так и в духовной форме.

Гордиенко предлагал иную интерпретацию препятствий, которые мешают атеизму одержать триумфальную победу над религией. Он призывал своих слушателей перестать рассматривать религию как нечто абстрактное и исследовать конкретные причины, по которым люди обращаются к религии в поисках ответов, решений и удовлетворения. Иллюстрируя свою мысль, Гордиенко поделился результатами недавнего социологического исследования. Чтобы понять религиозные мотивации ленинградцев, местные сотрудники исследовали, что происходит в часовне Ксении блаженной, одной из наиболее популярных религиозных фигур в Ленинграде842. Несмотря даже на то, что в советский период часовня была превращена в мастерскую и склад, местные жители продолжали оставлять там записки с просьбами, адресованными Ксении блаженной. Когда эти записки собрали и изучили, рассказывал Гордиенко своим слушателям, выяснилось, что люди обращаются к религии по «чисто житейским обстоятельствам»:

О чем просят эти люди? Не будем брать верующих людей, которые просто говорят: «Ксения Блаженная, моли бога за меня». Но содержание записок, поступающих к ней, вполне конкретно, например: я собираюсь поступить в ПТУ, помоги мне сдать экзамены; дорогая Ксения, я собираюсь поступить на курсы шоферов, помоги мне; я хочу поступить в Текстильный институт, поможешь – уверую в тебя; дорогая Ксения, у меня сын запил, с дурными людьми связался, помоги развязаться; у моей дочки муж пьяница, помоги ей, и т. д. 843

Гордиенко заключил, что записки, которые люди пишут Ксении блаженной, – это «крик души», но по сути своей они не отличаются от «заявлений в местком». Для тех, кто «запутался в жизни» и не может найти решения своих проблем в рамках советской системы, Ксения блаженная стала альтернативным «месткомом», другим средством связи, с помощью которого их просьбы могут быть услышаны и исполнены.

Гордиенко доказывал, что чем больше пропагандисты атеизма помогают людям в их нуждах, «тем меньше у них будет необходимости обращаться к сверхъестественному». Комсомольские работники должны понимать, что «создание дружеских, сердечных отношений, то, что в докладе т. Брежнева было названо как создание товарищеской атмосферы» – это тоже форма атеистической работы. Более того, атеистическая работа должна достичь тех, чья мировоззренческая позиция остается неопределенной, – «колеблющихся» и индифферентных, – поскольку недостаток убежденности делает их уязвимыми в идеологическом и духовном отношении. Гордиенко объяснял, что именно из этой «серой массы» вербуют людей в семинарии, и потому миссия комсомола состоит в том, чтобы приобщить индифферентную советскую молодежь к социалистическому образу жизни844.

* * *