Святое дело

— Виноват, — не поднимая глаз, отозвался Ярцев. «Главное — не возражать. Спорить с начальством — все равно что плевать против ветра».

— Виноват? Вы же заверяли, что можете доказать свое алиби, — холодно произнес Лукьянов.

— Алиби! — с неожиданной силой и презрением выдохнул Родионов. — На это он мастер! Даже от родного сына отделаться сумел.

Ярцев испуганно взглянул на командира полка и мгновенно побелел.

— Как «от сына»? — осторожно спросил пересохшими губами.

— Нечестный вы человек, — четко, как приговор, произнес Родионов и задрожавшей рукой потянулся за табакеркой.

Подполковник Строкач молча подал бумагу с типографским штампом министерства.

Печатные строки заплясали перед глазами.

«Гражданка Ярцева Анна Даниловна… лейтенанта Ярцева В. М. …Пенсия в размере… на сына…»

Начальник штаба все так же молча отобрал бумагу и положил ее перед командиром полка.

— Ну? — угрожающе спросил Родионов.

Ярцев облизал пергаментные губы.

— Отмолчаться надеетесь! Не выйдет. Будете отвечать. Перед судом чести. Идите!

Он медленно повернулся, цепляясь ногами, сдвинул ковровую дорожку и, вдруг сорвавшись, бросился вон из кабинета.

Лукьянов сделал вслед нетерпеливое движение, Родионов остановил его:

— Такие не стреляются.

— За подобные дела не к офицерскому суду, а к уголовному положено привлекать. Грязное мошенничество! — хмуро сказал Строкач.

— И кто мог подумать? — недоуменно пожал плечами подполковник Юзовец и шумно вздохнул.

— Мы должны были думать!

— Но как мы могли проведать, товарищ майор, что Ярцев натворил пять лет назад? Я, например, в этом полку всего два года, — настойчиво возразил Юзовец и бросил взгляд на командира полка.

— Этого могли и не знать. Но то, что Ярцев способен на подлость, обязаны были понимать. И знали, да делали вид: знать не знаем, ведать не ведаем. Как же, не пойман — не вор!

— Товарищ полковник, как говорится, нельзя же обвинить человека на основании подозрения в преступлении…

— Не обвинить, а не допустить до преступления!

— Совершенно справедливо! — тотчас воскликнул Юзовец и со вздохом добавил: — Но кто мог знать? Пять лет прошло…

— Пять лет! — покачал головой Родионов. — А вы по-настоящему разобрались в этом человеке?

— Я всего лишь два года в полку.

— Два? — взял из рук начальника штаба папку с надписью «Для доклада», отыскал аттестацию на старшего лейтенанта Ярцева. — Вот мы сейчас прочтем, как вы его характеризуете.

Быстро пробежал аттестацию, бормоча вполголоса:

— «Развитый, способный… За достижения в спортивных… ценными подарками… Общителен, авторитетом пользуется. Дело свое знает. Дисциплинирован, но были…» Вот! Пожалуйста, недостаток: «Был случай нарушения формы одежды»!

— Так точно, товарищ полковник! — Юзовец приставил каблуки. — Лично вы обратили внимание на шинель и сделали замечание. Шинель у него, как говорится…

— Да помню я! Был такой случай. Но — случай, понимаете! В этом отношении Ярцева в пример можно поставить. Наглажен всегда, выбрит, начищен… Поглядеть приятно. А с шинелью перестарался. И незачем было это в аттестацию вписывать.

— Когда это лейтенант Краснов плохо службу караульную нес? — спросил вдруг подполковник Строкач, перелистывая аттестации.

— Краснов? — Родионов поднял брови. — Что там написано?

— «Дисциплинирован, но был случай недобросовестного несения караульной службы».

— Когда?

Юзовец быстро вытер платком вспотевший лоб и опустил руки по швам.

— В Новый год, товарищ полковник! Тогда еще солдат Рябов пожар погасил.

— Дальше.

— Приходил комендант гарнизона в связи с этим и заодно, как говорится, караульное помещение проверил. Вот. И отметил в постовой ведомости.

— Что отметил?

— «На шнуре ламп висят погибшие мухи». Дословно запомнил, у меня в тетрадочке записано. На проводе две мухи сидели высохшие. Как мы их раньше не видели? А комендант сразу заметил. Да, в военном деле не должно быть мелочей, как справедливо говорит наш генерал.

— Мелочей, но не мелочности! — резко отрубил Родионов и, выйдя из-за стола, вплотную приблизился к Юзовцу. — Вы отдаете себе отчет в том, что пишете? — Он потряс аттестационным листком. Голос его, сдавленный гневом, вздрагивал: — Вы понимаете, что такое аттестация? Ведь каждое слово, каждая буква всю службу, всю жизнь за офицером следуют. Как паспорт! Нет, паспорт обменять можно. А эти… погибшие мухи! До гроба над ним висеть будут!

— Я не писал о мухах, товарищ полковник.

— «Недобросовестное несение караульной службы» — лучше? Это вы знаете о мухах. Другие-то не знают и знать не будут! Товарищ Строкач, возвратить аттестации, все до одной! — полковник отшвырнул листок и запустил пальцы за воротник кителя, будто он душил его крупную загорелую шею. — Старшего лейтенанта Ярцева судить! Общественным обвинителем назначить майора Фролова.

3