Святой Георгий и гунны

Другого результата и быть не могло, сказал бы я сегодня. Потому что в начале своего пути «тот» Мурад Аджи мало знал о роли царя в тюркском обществе, об истории самого титула, о царях с алтайской родословной. Но именно здесь и кроется разгадка событий, которые перевернули жизнь Армении, Кавказской Албании, а затем и всей Европы.

…«Великий царь Армении» Тиридат возвысил своего родственника Григория: у них получился выгодный союз. Любопытная деталь – правитель Армении узаконил за собой титул «царь», почему? Правитель Кавказской Албании, объявив о новой Церкви, тоже стал зваться царем. Факт, который без знания особенностей тюркского общества вряд ли можно объяснить.

У тюрков титул «царь» носил хан, у которого жил главный священнослужитель. То – высший титул светской власти, ей обязаны безропотно подчиняться другие ханы. Напомню, титул связан именем Гесера, тюркского Пророка, сына Бога Небесного{249}. Отсюда то благоговейное почитание царей, отсюда та постоянная борьба за царскую корону и за «правильность» веры. Десятки новых нюансов обретают известные истории, прежде казавшиеся обычными и даже будничными.

Тиридат III и Григорий Просветитель. Барельеф. Эчмиадзин. Армения

Корона царя Тиридата III. Копия. Эчмиадзин. Армения

Вернувшись к запискам Фавста Бузанда, я уже другими глазами читал текст: «Приведя в порядок и восстановив все церкви, находящиеся в той стороне, он прибыл в стан аршакидского царя мазкутов, имя которого было Санесан, ибо и их цари и армянские цари были одного и того же происхождения и рода (выделено мною. – М. А.). И он пошел. И представился маскутскому царю, повелителю многочисленных войск гуннов, встал перед ними и стал проповедовать христово евангелие, говоря им: познайте Бога!»{250}.

Аршакиды! Опять! Санесан и Григорис – оба Аршакиды – встретились, спираль истории повторялась, совершив новый виток. Разыгрывалась кровавая драма со старым сюжетом – злодейское убийство одного Аршакида другим…

Что стало истинной причиной трагедии, не знает никто. Очевидцы событий не оставили письменных свидетельств. Возможно, все было так, как повествует Фавст Бузанд, возможно, иначе. Не вызывает сомнений лишь факт гибели Григориса.

Его предали мучительной смерти в стане повелителя гуннов. «Они поймали дикого коня, привязали юного Григориса к хвосту его и пустили по полю вдоль берега великого северного моря, за пределами своего лагеря, по полю Ватнеан, и таким образом они погубили добродетельного проповедника», – пишет Фавст Бузанд{251}.

Жернова Господни мелют медленно, но неумолимо. Когда-то Анак (Апак) – прадед юного епископа выступил в страшной роли цареубийцы. Теперь по воле человека из того же царского рода Аршакидов прервалась жизнь Григориса.

Что предписано Тенгри, того не избежать! И Григорис покорился неизбежному.

В день, когда оседлали небес скакуна,
Когда дали созвездиям их имена,
Когда все наши судьбы вписали в скрижали –
Мы покорными стали. Не наша вина.

Неотвратимо возмездие Судьбы, оно настигает невинные души.

После казни Григориса войско Санесана захватило Армению, но эта «победа» ничего не решала. Не на поле брани выковывался ее стержень. Команды войску отдавал Санесан, однако фактическим повелителем «многочисленных войск гуннов» был персидский шах{252}. Персидские правители Сасаниды оказались умелыми политиками. Играя на человеческих слабостях Аршакидов, без боя одерживали над ними верх в одном «сражении» за другим.

Когда-то Шапур I руками Анака (Апака) устранил царя Армении. Теперь Шапур II с помощью Санесана пытался подчинить себе все Закавказье. Да, убили Григориса тюрки. Но истинным виновником гибели юного проповедника был персидский правитель, он – организатор убийства и его соучастник…

Много веков ушло у новых правителей мира, чтобы вытравить людскую память и заставить забыть о Кавказской Албании. Забыть, что Кавказ – зеркало, где иначе отражается прошлое Европы и где иначе читаются события ушедших столетий.

Огюст Роден. Мученик. 1885

Григорис стал Георгием, Санесан – Дадианом, но мучителем святого по-прежнему называли персидского правителя{253}. Народная память тем и сильна, что не исчезает.

Выходит, легенда – некий образ Времени, готовая его модель, его лик, и притом более достоверный, чем иной научный трактат или даже летопись, которые все-таки подпитывала и поддерживала политика, призванная восхвалять правителя, оправдывать его поступки.

Легенда же не имела ни автора, ни редактора. Народ и Время «шлифовали» текст.

«Чудеса там, где в них верят…»