Святой хирург. Жизнь и судьба архиепископа Луки

В этой связи любопытно высказывание современника Гоголя писателя Михаила Загоскина: «Нет, любовь к отечеству не земное чувство! Оно слабый, но верный отголосок непреодолимой любви к тому безвестному отечеству, о котором, не постигая сами тоски своей, мы скорбим и тоскуем почти со дня рождения нашего!» (1).

Ранние христиане чувствовали себя гражданами небес, хотя не были космополитами. Они подражали Христу, плакавшему об Иерусалиме. Интересно, что не был космополитом и английский публицист Сэмюель Джонсон (1709–1784), которому принадлежит высказывание: «Патриотизм – это последнее прибежище негодяев». Просто Джонсону претили идеологические спекуляции на патриотические темы.

Возрождение патриотизма в годы Великой Отечественной войны шло рука об руку с возрождением веры, с религиозным подъемом. О патриотической деятельности духовенства в военные и послевоенные годы хорошо известно. Сотни священнослужителей, включая тех, кому удалось вернуться к 1941 году на свободу, отбыв «срока огромные», были призваны в ряды действующей армии. Другие, как святитель Лука, работали в тылу. Немало священнослужителей трудились в госпиталях, которые были устроены в действующих монастырях. 14 октября 1941 года прозвучал призыв митрополита Сергия «трудами и пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам». Важно, как отмечает историк Михаил Шкаровский, что в своем обращении митрополит Сергий ни разу не упомянул СССР и его правительство. И верующие, по примеру своих предков, понесли не только деньги, но и вещи, обувь, полотенца, шерсть, медикаменты. На церковные средства создается танковая колонна «Дмитрий Донской», пожертвования на которую поступали даже с оккупированных территорий (2). Интересно, что Тамбовская епархия, руководимая архиепископом Лукой, перечислила более 250 тыс. руб. на строительство упомянутой выше танковой колонны и авиаэскадрильи имени Александра Невского. В общей же сложности за неполные два года было перечислено около миллиона рублей. Духовенство и миряне активно занимаются сборами в фонд обороны. По данным Московской патриархии, к лету 1945 года было собрано более 300 млн рублей, не считая драгоценностей, вещей и продуктов.

Все эти факты хорошо известны. Но есть, при рассмотрении темы церковного патриотизма, и другая сторона медали.

Церковь готовилась к любому повороту событий. И при другом сценарии Второй мировой войны вместо Сергия (Страгородского) на Московской кафедре мог оказался другой иерарх – Сергий (Воскресенский), скажем, сидевший при немцах на Рижской кафедре. Полковые священники Русской освободительной армии окормляли бы пленных красноармейцев. А Псковская миссия, успешно действовавшая на оккупированной территории, возможно, распространила бы свою деятельность на другие регионы.

Сотрудничество православных верующих с немцами не было обусловлено одним желанием спасти Церковь. Ничего антипатриотического в их действиях не было, просто они руководствовались другой логикой.

Напомню общеизвестные факты: мы потеряли в Великой Отечественной войне больше людей, чем все наши союзники, наши противники и досоветская Россия за всю свою историю, вместе взятые. Война с Третьим рейхом была не только отечественной, но и гражданской. Более миллиона человек взяли оружие, чтобы воевать с большевиками – за репрессированные семьи, за поруганные храмы, за Родину. Сопротивление большевикам продолжалось и после окончания войны. И не только в странах Балтии и на Западной Украине, но и в российских регионах.

Сталин израсходовал Россию, проведя войну самым бездарным образом. И сразу после войны, чтобы народ и подумать не мог о свободе, организовал искусственный голод и новый виток репрессий.

Верующие Русской зарубежной церкви на Западе молились о солдатах армии генерала Власова и не кривили душой. Молились они о всех жертвах Второй мировой. А ведь к ним относились не только солдаты и жертвы среди гражданского населения, но и сгинувшие в застенках ГУЛАГа, оболганные и униженные. Это были молитвы за шаламовского майора Пугачева и его фронтовиков, вступивших в неравный бой с советскими извергами в погонах. О тех, кто оказался без вины виноватым, и тех, кто сознательно вступил в бой со сталинским тоталитаризмом.

Во время Великой Отечественной войны люди оказались в страшных, трагических обстоятельствах. И само слово «патриотизм» в это время часто звучало амбивалентно, имело совсем не патриотические оттенки. Впрочем, для многих функционеров Московского патриархата существенного различия между естественным и советским патриотизмом не существовало, как не было и самой трагедии выбора: советские мифологемы восторжествовали в их сознании над критическим отношением к недавнему прошлому.