Святой Преподобный Сергей Радонежский. Жизнеописание

«Вчитываясь в эту запись, – говорит один исследователь старины, – невольно замечаешь в ней набросок для памяти чего-то такого, что казалось автору обильным последствиями, невольно усматриваешь тесную связь между отрывочно намеченными событиями дня…» Кто этот Симоновский? Должно думать, что никто иной, как Симоновский настоятель, будущий святитель Ростовский, святой Феодор, племянник и ученик преподобного Сергия. Каким образом приезд святого Феодора мог вызвать отъезд келаря в Рязань? Все дело по записи представляется так: святой Феодор приехал после обедни, прямо направился к преподобному Сергию, о чем-то переговорил с ним. Позвали келаря, дали ему какое-то поручение. Келарь поспешно собрался и отправился в Рязань. За ним или с ним, кажется, обратно выехал святой Феодор, как показывает слово «приездил» в отличие от слова «приехал». Приехал позже, уже под вечер, Исакий Андрейков и привез, по-видимому, весть о Литве и Агарянах, к ночи весть эта распространилась в неясной форме и заставила испугаться «многого скрипения» двух телег среди ночи. Стало быть, приезд Симоновского настоятеля был по важному и спешному делу, с поручением от кого-то из Москвы. От кого же? Великий князь в то время стоял со своим победоносным воинством в Коломне, в Москве оставались его супруга и митрополит Киприан. Весьма вероятно, что святитель Киприан, при известии о движении Литовцев, решился предотвратить столкновение Великого князя по крайней мере с Олегом Рязанским. Но, не надеясь на собственный авторитет, как еще только что вступивший на митрополию, обратился для этого к содействию великого старца Божьего, преподобного Сергия, через посредство своего друга – его племянника святого Феодора. И вот, преподобный Сергий тотчас же посылает в Рязань своего келаря. И не напрасно было это посольство: летопись говорит о раскаянии Олега, хотя и ненадолго, еще сильнее убеждения троицкого келаря подействовали на рязанских бояр, и Олег, готовый прежде «кому Господь Бог поможет, к тому» и сам «своинственная показати», стало быть, имевший наготове войско, теперь «отбежа от града своего Рязани и побеже» одинокий «к Ягаилу князю Литовскому». Возможно ли, чтобы Олег, имея близкую помощь от Литвы, испугался 40-тысячного остатка Московской рати, если и сам Донской тщательно избегал всякого повода к столкновению, если одна весть – «Литва грядут» заставляла тогда дрожать москвичей? Очевидно, Олег боялся не Донского, а того впечатления, которое произвел келарь Сергиев в Рязани. Так вот кому обязана Русь своим спасением и после знаменитой Куликовской битвы, когда ее враги зорко следили за ней, готовые воспользоваться ее ослаблением от великого боя с Мамаем! И тут преподобный Сергий явился заступником Руси, и тут он предупредил страшное кровопролитие, тем более страшное, что это было бы пролитие родной, братской, русской же крови…

Так можно заключать на основании вышеупомянутой краткой приписки на лаврской рукописи.

Возвратясь в Москву и распустив по домам воинов-победителей, Великий князь Димитрий Иоаннович, прозванный за эту победу Донским, со своим братом и сподвижником Владимиром Андреевичем, получившим прозвание Храброго, снова прибыл в обитель Живоначальной Троицы, чтобы воздать благодарение сильному во бранех Господу, лично поведать великому старцу о Богодарованной победе и вместе поблагодарить его за теплые молитвы и за помощь, оказанную его ратниками, от ангельского лика данными. Радостно было это свидание благоверного князя со святым старцем! Преподобный встретил его у святых ворот обители со святыми иконами и святой водой и, осенив его крестом, поздравил с победой. Великий князь поведал старцу о ходе битвы, рассказал и о геройской смерти доблестного его послушника Александра Пересвета, примолвив: «Если бы, отче святый, твой послушник Пересвет не убил татарина-богатыря, сколь бы многие испили от него чашу смертную! И без этого великое множество христианского воинства избито татарами, помолись о них, честный отче!»

В бытность свою на этот раз в Троицкой обители Великий князь велел петь панихиды и служить заупокойные литургии по всем убиенным на Куликовом поле. Это поминовение совершается и теперь ежегодно по всей Православной России, под именем Дмитриевской субботы, перед 26-м числом октября (день Ангела В. князя Димитрия Иоанновича), и, конечно, установлено не без совета с преподобным Сергием. Может быть, потому-то нигде оно не совершается так торжественно, как в Троицкой Сергиевой Лавре, причем поминаются по имени все главные подвижники сего боя, и в числе их схимонахи Александр Пересвет и Андрей Ослябя.