Святой Шарбель. Новый взгляд

Разумеется, что касается последнего утверждения, здесь трудно не согласиться. Трудно и понять тех верующих, для которых святой Шарбель стал как бы синонимом веры, синонимом православия, а молитвами только к этому святому они сами и ограничивают свое общение с Господом, с верой. Впрочем, винить наших верующих в этом трудно. Восемьдесят лет в нашей стране религия называлась не иначе, как опиумом для народа. Страшные репрессии против и русских православных священников, и священников западной христианской церкви, и протестантских церквей прокатились по российской территории в 1920—30-х годах. Тысячи монахов и монахинь были зверски замучены в сталинских лагерях. Сотни храмов были взорваны, тысячи храмов подверглись медленному уничтожению, так как в них, словно в насмешку, располагались склады, овощехранилища, а то и клубы, молодежные танцплощадки. Практически все мои знакомые, которые были крещены в детстве (стоит напомнить, что не меньшее количество сегодняшних 30—40-летних крестилось уже взрослыми, в перестроечные годы, запоздало обретя дорогу к Храму), вспоминают, что родители крестили их «подпольно», со страхом, не решаясь оповестить о таком благостном событии даже ближайших родственников и друзей семьи, что для этого они специально выезжали в маленькие церквушки в отдаленные глухие деревни, а то и приглашали священника, предварительно договорившись о сохранении тайны. Часто о таком «крещении» не делалась запись в церковной книге. К примеру, недавно увидела, как, обращаясь через Интернет к священнику Олегу Моленко, одна верующая просит его подсказать – как можно «вычислить», «рассчитать» свое православное имя, так как ее мать его забыла – крещение, разумеется, совершалось подпольно и в спешке. А недавно пришлось услышать в церкви такую проповедь – сам факт крещения отнюдь еще не делает человека автоматически верующим. Таинство крещения только приоткрывает ему ворота Царства Небесного, но последующий земной путь человека, если он не сопряжен с церковью, вовсе не делает его подлинным верующим. В белорусском поселке Свирь, где и состоялась моя «встреча» с ливанским святым, я услышала рассказы верующих о том, что некоторые из них были крещены не в конфессии своих родителей – не было, к примеру, в деревушке церкви, и многие родители приносили своих младенцев в костел в Свири – самое близкое христианское культовое сооружение. Ксендз не отказывался окрестить детей, напоминая, что таинство – едино, и что только от родителей, вынужденных крестить своего ребенка в костеле, зависит, воспитают ли они его подлинно православным человеком.

Наверное, что-то похожее произошло и со святым Шарбелем. При жизни католик, после своей смерти этот святой стал подлинной жемчужиной всего христианского мира. Он не делает различий для людей разных вероисповеданий, помогая подчас и мусульманам, и иудеям. Вера – вот он, загадочный «критерий» великого ливанского старца. Долог путь, чтобы стать святым, просто так он не дается, множество чудес должен свершить он, не только исцеляя больных, но и возвращая им веру в жизнь.

Вот любопытное письмо. Его показал мне среди многих священник храма в Свири. Ведь, прежде чем отправить в Ливан письма, которые верующие опускают в ящик, предназначенный для писем святому Шарбелю, святые отцы просматривают их – дабы не попало в священное место, в монастырь в Аннайе, письмо, хулящее святого, а то и попросту издевательское.

Маргарита Нестерова, г. Тверь: