Святой

- Зачем ты мне звонишь?

- Ох, я не знаю. Может, потому, что я люблю свою дочку и соскучился по ней? Может, потому, что я не слышал ее голоса несколько месяцев и знал, что ее мама будет работать сегодня.

- Пап, нам запрещено разговаривать друг с другом.

- Кто сказал?

- Мама. Мой адвокат. Мой... все. - Ее отцу определенно не нужно было знать о Сорене.

- Мы не нарушаем никаких законов. Мужчина имеет право видеть собственную дочь.

- Что значит видеть?

- Я хочу, чтобы ты пришла ко мне, Элли. Пожалуйста? Мне скоро вынесут приговор, - сказал он, его голос был лишен всякого легкомыслия. - Я бы с удовольствием увидел тебя еще раз, прежде чем уйду.

- Куда? - спросила она.

- У меня есть небольшое местечко в Вашингтон Хайтс. Ты можешь приехать туда, скажем, через полтора часа? Мы поужинаем и немного поговорим. Ты вернешься задолго до возвращения мамы. Как насчет этого?

- Это не очень хорошая идея, - ответила она, даже ее сердце сжималось от мысли о том, что отец попадет в тюрьму. Она так и не простила его за то, что он бросил ее в ночь, когда ее арестовали. Но правда в том, что она и не ждала, что он придет и спасет ее, словно рыцарь на белом коне. Это было не в его стиле. Он все еще был ее отцом, и она знала, насколько жестокой может быть настоящая тюрьма.

- Малышка, это, может быть, наш последний шанс увидеть друг друга. Ты же знаешь это, верно? Несколько лет. Твоя мама никогда не разрешит тебе навестить меня в тюрьме. Она всегда работает по ночам в пятницу, верно?

Верно. Элеонор была одна. И ее отец был прав - ее собственный адвокат сказал, что отца, скорее всего, посадят в тюрьму в другом штате.

- Я не знаю...

- Все хорошо. Я понимаю. - По его тону она могла сказать, насколько он был обижен и разочарован. - Но все-таки запиши мой адрес? На случай, если передумаешь?

- Хорошо. Диктуй. - Она подумала, что он ей не навредит. Она записала адрес на клочке бумаги.

- Надеюсь, ты передумаешь. Я так сильно по тебе соскучился. Ты как?

- Хорошо, - ответила она. – Со мной, правда, все хорошо.

- Это здорово, Малышка, - мягко ответил он, с такой нежностью в голосе, что ее глаза наполнились слезами, а к горлу подступил ком. - Я хочу, чтобы ты была счастлива.

- Я счастлива. Клянусь.

- Хорошо. И ты знаешь, как мне жаль за то, что втянул тебя в мои проблемы.

- Знаю. Знаю, тебе жаль.

- Скучаю по тебе. Я дома весь день, если передумаешь.

- Договорились. Счастливого Дня Благодарения. - Она не знала, что еще сказать.

- Я люблю тебя, Элли. Всегда любил и всегда буду.

Элеонор едва могла глотать из-за боли в горле.

- И я тебя люблю, - прошептала она.

И он повесил трубку.

В этом же нет ничего страшного? Встретиться с ним на час? Вот только Сорен запретил ей говорить или видеться с отцом. Может, он разрешит ей, если она попросит? Может, он поймет, что она не увидит отца в следующие несколько лет, и что это, возможно, ее последний шанс.

Она взяла трубку снова и позвонила в Пресвятое сердце. У нее был номер телефона, который стоял непосредственно в кабинете Сорена. Но не Сорен поднял трубку.

- Католическая церковь Пресвятого сердца, - на другом конце линии ответил женский голос.

- Привет, Диана, это Элли, - поздоровалась она с секретарем Сорена. - Отец С там? У меня вопрос к нему по поводу моих часов.

- Нет, милая. Он уехал за город к семье на праздники. Отец Джим О'Нил из Непорочного ведет мессы, пока он не вернется. Я могу тебе помочь?

Сначала Элеонор не нашлась, что ответить. Сорена не было в городе на праздники? Но у них были планы. Он пообещал ей ответить на вопросы, как только она закончит поливать палку. Это должно было быть сегодня. Он даже не сказал ей, что уезжает.

- Элли?

- Нет, все супер. Пустяки.

Ее охватило чувство предательства. Как Сорен мог забыть о ней? Забыл даже предупредить, что уезжает на четыре дня? Он был бы в ярости, если бы она исчезла, не сказав ему, куда направляется. А он сделал это, словно ее чувства и их планы для него ничего не значили.

Она посмотрела на клочок бумаги с адресом.

Если Сорен не считает нужным выполнять свою часть сделки, почему она должна?

Она быстро приняла душ и выбрала лучшую одежду - новую пару джинсов и черный свитер с глубоким вырезом и лейблом на груди, который нашла в Гудвилле, с оригинальным ярлыком на нем. Вашингтон-Хайтс был не самым благополучным районом, но она хотела выглядеть хорошо. Она засунула ноги в ботинки и схватила пальто. Она накопила около ста долларов одной купюрой и еще пять были обмотанны вокруг визитки «Эдж Интерпрайзис» и перевязанные резинкой, которые хранились в ее шкафу. Этого было более чем достаточно, чтобы добраться до города и обратно.