Святослав (Железная заря)

За месяцы, проведённые в горах, Колот как-то сросся с семьёй Видола и уходил, будто из родного дома. Провожать выходили его всем селом. Мужики, с которыми гуляли не раз, обнимали, желали не подгадить на рати с ромеями.

— Может, по весне вмести их бить будем! Там как государь наш Давид скажет, — говорил кто-то.

В самом Тырнове обретались ещё несколько дней, пока Видол через каких-то знакомых не узнал, что-здесь находится один из братьев-комитопулов Аарон, и от него едут люди в Доростол. Видол решил идти бить челом к Аарону, но Колот отговорил его, показав княжеский перстень:

— Видишь? Святославом дадено, помнишь сказывал? Дорогу мне проложит, не сумуй.

Так Лапа и расстался с новым обретённым болгарским другом, ведая, что вряд ли увидится ещё с ним на этой большой земле.

Глава 18

Доростол встретил Святослава звонким колокольным переливом. Волк постарался, собрав на встречу вятших людей города. Уже на разгульном пиру удоволенный едой и вином, сбросив груз походов и переживаний, князь похвалил воеводу:

— Молодец, Ратша! Хоть ты не подгадил.

Волк скосил взгляд на Свенельда: слышал, нет? Тот, не поднимая головы, ковырял двузубой вилкой стерлядку. Икморь, уловив впервые за последние седмицы блеск в глазах Святослава, вымолвил:

— Здесь, по-моему, получше будет, чем в Переяславце, а?

Верно, жители Доростола и вообще северной части страны были наслышаны, но избавлены от дрязг, наполнявших южную и западную Болгарию. Здесь русов принимали гораздо лучше, нежели чем во Фракии, где воздух, казалось, был пропитан нелюбовью к незваным русским гостям, и отличались от напряжённых жителей Преслава, что после отчаянной смелости ожидали ответных шкод от Византии.

На следующий день устраивали братчину со своими в изложне Ратшиного терема. Намывшись в бане, плескали в чаши густого крепкого пива. За столом больше шутили, заедая пиво вяленой рыбой.

— Ромейку из Фракии прихватил, — сказал Святослав Ратше, — Ярополку свезу. Не то, пока я в походах, возмужал уже, портомойниц за жопу хватает. Пусть благородных кровей попробует.

— Я же её и передал князю, — похвастал Икморь. — То ли дочь, то ли жена наместника базилевса, пёс её знает, напугана так, что и не поймешь.

— Холопка, небось, а тебе напела, — подзудил соратника Акун.

— Иди ты!

— А что, князь, — ощерил рот с прорехами выбитых в схватках зубов Волк, — сам-то попробовал, небось, грекиню, прежде чем сыну везти? Вдруг она бревно-бревном, то и портомойницы лучше!

Князь с воеводами ржали подобно простым кметям.

— Ты лучше за своим Волчьим Хвостом пригляди, — беззлобно огрызался Святослав, — о том как он за местными девами ухлёстывает уже во Фракии знают!

Ивор, сын Ратши, снова увязался за ратью, в этот раз за Свенельдом, и был переправлен к отцу в Доростол. Волк уже плюнул на неслуха, поняв, что тот всё равно будет ходить за ним, пристроив его в дружину.

Насмеявшись, прихмелев от пива, неожиданно перетекли на дела серьёзные:

— Полюбилось ли тебе, княже, в Доростоле? — сузив разбойные глаза спросил Волк. Святослав свёл на переносье густые брови, разом мыслью окунувшись в насущные дела, повертел в руках чашу, рассматривая на дне тёмное своё отражение.

— За два дня сердцем не прикипишь, — ответил, — но своё гнездо вить надо.

— А Преслав?

Князь решительно отмотнул головой:

— В Преславе пусть Борис сидит. Вся надёжа на болгар, только при их помощи здесь удержимся. Бориса снимать — себе дороже, ибо и у него сторонники есть. Мать покойная говорила, что власть от Бога в сиих местах, и многие так считают. Кнут — ой как рано вздымать! Пряником, токмо пряником. В Переяславце, опять же, вон как вышло.

— Ромейские шкоды, — напомнил Икморь.

— Коли земля за нас, то никакие ромеи их с нами не столкнут, — возразил Святослав. — Одначе не верю я теперь никому и поэтому Свенельду в Преслав вернуться придется. Базилевс как разберётся с мятежниками со своими, снова возьмётся за нас. Кто знает, не перекинутся ли тамошние за ромеев, коль решат, что мы их оставили?

Прав был князь. Воеводы переглянулись: сеча зла будет на этот раз. Цимисхию второго позорного мира с русами не простят в Царьграде, а базилевсов у них меняют быстро.

— Войско нужно, — подал голос Свенельд.

— Вот Волку и идти за ним в Киев, — согласился Святослав. — Насчёт кормов распорядиться надо, а то дружина ныне великая: мы, Икморь да Акун. С местными договариваться надо по любви, да к комитопулам ехать самому. Византия на нас всею мощью обрушится, болгарская помощь во как нужна! Зато, коли удержимся, земля нашей станет, а там, глядишь, Бориса подвинем. Апосля купцов иноземных приветим, расторгуемся, в шелках да золоте последняя жёнка у смерда ходить будет. Дунай — золотая жила и сильному только ею владеть.

— Знать бы грядущее, — хмыкнул Свенельд, — не зряшной борьба бы была.

Мстислав самый старый из сидящих — пятый десяток уж шёл. Молодость не знает страха поражения и снисходительно смотрит на старость.