Святослав (Железная заря)

Другим запомнился Станила: в пропылённой сряде, с молодым, немного даже детским взглядом серых глаз. Сейчас перед Калокиром стоял посол русского князя в крытом хрустким переливчатым шёлком охабне с широкими рукавами, схваченными в запястьях шитым серебром наручами. Звончатые пуговицы были расстёгнуты, показывая на обозрение золотую гривну. Седеющая светлая борода, пролегшая в уголках губ властная складка добавляли степенности всему облику.

— Постарел и не узнать, — вырвалось у Калокира.

— Да и ты, гляжу, уже не молодёшенек.

Молодость тенью мелькнула меж ними: долгие походы на агарян, жаркие битвы, весёлые пиры на костях побеждённых. Обоим захотелось выставить братину стоялого мёда и забыться в воспоминаниях, запивая их чашами. Но не за этим встретились. Калокир, посуровев неожиданно ликом, жестом пригласил Станилу на скамью и сказал:

— Всё, край мне! Скоро в Царьград возвращаться, а там отошлют меня и хорошо, если домой. Передай Святославу: если он помнит наш уговор, то пусть примет меня к себе. Долг платежом красен, а пора как раз пришла.

Воевода тут же возразил:

— Князь знал, что ты скажешь об этом, потому попросил передать, что примет, и ты можешь рассчитывать на его гостеприимство, когда захочешь.

Глаза херсонца радостно сверкнули. Он так привык к ударам капризной судьбы, что не верил в удачу, хотя от Святослава грешно не ждать было какой-либо помощи. Долгая жизнь среди ромеев заставила Калокира разувериться в людях и он стыдливо опустил очи за то, что высказал, хоть и не прямо, свои сомнения. Хотелось тут же собираться в дорогу, лишь бы покинуть скорее рассадник лицемерия и лжи, а там — показалось на миг — уже всё равно, сбудутся ли выстроенные планы касательно будущего престола.

— Государь просил тебя, Калокир, — сказал Станила, — если возможешь, прийти прямо перед тем, как выступит Цимисхий, и тем самым принести весть об этом.

— Если смогу, — глухо повторил херсонец, обдумывая слова посла. Он жаждал уехать со Станилой и просьба князя ошеломила. Воевода принял это за знак согласия и поблагодарил:

— Спасибо. Святослав всегда на тебя надеялся.

После этих слов отказать было уже нельзя. После ухода Станилы Калокир начал просчитывать, как, кому и сколько надо дать из остатков богатства, чтобы остаться здесь при войске и как можно дольше.

Глава 20

Ещё до возвращения Станилы решено было не оставлять Преслав. Стянуть все русские силы в Доростол было бы разумнее, но бросать поверивших болгар было не по чести и неумно — остальные могли отвернуться от Святослава и в случае победы над ромеями. Болгарию всё равно не удержать.

Узнав об окончательном решении князя, Ратша Волк тихо возликовал. Мстислав Свенельд до сих пор посмеивался за спиной над оставлением Переяславца, а теперь оказался в его, Ратшиной, шкуре. Лишь Икморь на совете заметил:

— На съеденье отдаём наших.

— Может, удержат? — без особой надежды спросил Акун. Вопрос повис в воздухе, ответ был известен, но и по-иному поступить было нельзя.

Стены Доростола деятельно укрепляли, но в жителях росла глухая тревога: война до сих пор обходила север Болгарии, а теперь она шла к притягивающим её русам. Начинали появляться недовольные. Впрочем, не переводились те, кто с жаром в глазах клялся в верности русскому князю.

Решающая битва близилась и тем злее и круче становился Святослав. Потеря Доростола означала потерю Болгарии, конец всему, чего он добивался в жизни. Сон, такой необходимый для тела воина, часто не шёл к нему ночами. Домой битым он не вернётся — лучше смерть на поле боя. Но и тогда он проиграет вопреки его словам: «мёртвые сраму не имут». Представлялась снисходительная ухмылка Ярополка, перенятая им у бабки, насмешки бояр, говорящих: «искал чужой земли, так там и сложил голову, ничего не добившись». Нет, мысли о почётной смерти не приносили облегчения. Ворочаясь на соломенном ложе, Святослав злился на Свенельда, что проиграл битву и тем самым не дал дойти до Царьграда, на болгар, что друг с другом перессорились и до сих пор не определятся, что им надо, на ромеев, что назойливо лезут его прогонять. Скорее бы всё решилось! Тяжёлый сон смаривал князя.

Глава 21

Войско было готово к походу. Цимисхий не спешил с выступлением. Калокира, искушенного обманами судьбы, это настораживало. Нисколько себя не переоценивая, херсонец знал, что обмануть его трудно, здесь был подвох, император чего-то ждал. Местным фракийцам нравился простой, щедрый и жизнерадостный грек, и они часто заходили к нему выпить вина и послушать сказки о великом Царьграде от настоящего патрикия, так запросто с ними говорившего, что им очень претило.