Святославичи

- Сказано ею было то, о чем ты, княже, и сам доподлинно ведаешь, ибо участвовал в грехе том не единожды.

- Кто еще об этом ведает?

- Окромя меня никто, княже.

- Исповедовал ты княгиню в тереме иль в храме?

- В храме, в субботу четвертой седьмицы Великого Поста.

Изяслав замолчал, обдумывая что-то.

Тут в дверях появилась ключница. Видя, что князь занят беседой со святым отцом, она хотела было исчезнуть, чтобы не мешать. Однако Изяслав заметил ее и велел войти.

Ключница повиновалась.

- Готово ли угощенье? - спросил Изяслав.

- Готово, князь-батюшка, - с поклоном ответила ключница.

Эту женщину, холопскую дочь, Изяславу подыскал воевода Коснячко с тем, чтобы она, имея ключи от дверей и распоряжаясь челядью, сводила князя и его возлюбленную незаметно для посторонних глаз. С делом своим ключница справлялась: Изяслав был доволен. Вот и сейчас ее появление немного остудило его гнев.

- Любо, Власта, - сказал Изяслав. - Ступай. Сама прислужишь мне за столом.

Власта опять поклонилась и ушла.

Сев трапезничать, Изяслав принялся выведывать у Власты, что ей известно о хвори Бориса, исповеди Эмнильды, о том, как водворился в тереме пресвитер вышгородской Богородицкой церкви Иларион.

Ключница поведала все, что знала, без утайки.

- В прошлый понедельник княжич вдруг не вышел к обеду, хотя с утра был резв и весел. Я спросила госпожу про него. Госпожа ответила, что неможется Борису, прилег он ненадолго. Да только с того самого дня Бориска больше не вставал. На другой день позвали лекаря, что у рынка живет. Осмотрел он княжича и говорит, мол, крапивница у него, ничего страшного. Травы какой-то оставил и ушел. Я тогда еще сказала госпоже, что не крапивница это, от крапивницы по всему телу идут красные пятна и сильный зуд, а у княжича зуда никакого не было и кожа покраснела не пятнами, а сплошь. Снова позвали лекаря, потом знахаря Зашибу позвали. Шамкал-шамкал беззубый Зашиба да так ничего и не нашамкал, а я его, ирода, еще двумя гривнами одарила.

Лекарь еще несколько раз приходил, травы приносил, велел Бориску медом поить, чесноком натирать, а когда ничего не помогло, заявил, что хворь эта насланная свыше, коли врачеванию не поддается. Госпожа как услыхала об этом, так и в слезы да в тот же день исповедаться побежала. Назад вернулась не одна, а с отцом Иларионом. Всю ноченьку они молились, сатану отгоняли. Иларион спаленку княжича святой водицей обрызгал, а в изголовье икону поставил для оберега.

- Ко мне в Киев гонца послать не могли? - промолвил Изяслав и выругался.

Власта вздрогнула и жалобно простонала:

- Так ведь отец Иларион запретил гонца в Киев-то слать.

- Ах, змей! - вырвалось у Изяслава.

- По совету отца Илариона госпожа отправила гонца в Печерскую обитель к святому Антонию, чтобы помолился святой за княжича перед Всевышним. Гонец за один день обернулся и привез ответ святого старца. Обещал Антоний помолиться за Бориса и мать его, посты соблюдать и пожертвовать Церкви дары, блудом заработанные. А отец Иларион наложил на госпожу покаяние на два года.

- Ох, намотает он у меня соплей на кулак! - вскипятился Изяслав. - Я ему устрою исповедальню: не отмолится, не отплюется, не откланяется!

Власта, сама частенько церковным службам предпочитавшая ласки Огнива, известного в Вышгороде безбожника, в душе радовалась гневу князя на пресвитера.

Илариона побаивались в Вышгороде не только простые, но и знатные люди, побаивались и уважали. Недолгое время был Иларион по воле Ярослава Мудрого митрополитом на Руси. После смерти Ярослава ополчились на Илариона епископы-греки, возглавлявшие епархии в Чернигове, Белгороде, Переяславле и Новгороде, не хотелось им более терпеть над собой митрополита-русича. Но за Илариона горой стояли князь черниговский да русское духовенство в Печерской обители.

По воле константинопольского патриарха собрался на Руси священный Синод[87], который лишил Илариона митрополичьего сана. Русские князья признали решение Синода, так как не хотели ссориться с Византией. Синод избрал митрополитом грека Ефрема. В прошлом году скончался Ефрем и новым митрополитом стал снова грек по имени Георгий, присланный из Царьграда. Находясь на Руси, Георгий тем не менее состоял в императорском сенате и его частые отлучки в Царьград стали притчей во языцех. Дружба митрополита Георгия с князем Изяславом была общеизвестна, как и его вражда с пресвитером Иларионом.

Иларион открыто осуждал сребролюбивых и развратных греческих священников, зачастую не знавших церковные канонические тексты. За дерзкие речи сослали строптивого пресвитера сначала в княжеское село Берестово, где Иларион еще в молодые годы принял постриг в церкви Святых Апостолов, а затем услали в Вышгород.

Но и в Вышгороде после всего случившегося Иларион не задержался.

Утром Изяслав объявил пресвитеру свою княжескую волю:

- Отправляйся-ка, отче, в Печерскую обитель к святому Антонию в наперсники. Будете на пару Господа молить о райских кущах. Да перед отъездом покаяние с Эмнильды снять не забудь.

Старец стоял перед князем в своей грубой рясе, смиренно опустив глаза.