Святость и святые в русской духовной культуре. Том 1.

Наводить бо Богъ по гневу своему иноплеменьникы на землю. и тако скрушенымъ имъ. въспомянутся къ Богу. усобная же рать бываеть. отъ соблажненья дьявола. Богъ бо не хощеть зла человекамъ но блага. и дьяволъ радуется злому убииству. и крови пролитью. подвизая свары. и зависти. братоненавиденье. клеветы, земли же согрешивше которей любо. казнить Богъ смертью ли гладомъ. ли наведенье поганыхъ. ли ведромъ. ли гусеницею. ли инеми казньми. аще ли покаявшеся будемъ. в немже ны Богъ велить жити. глаголеть бо пророкмъ намъ. обратитеся ко мне всемъ сердцемь вашимъ. постомъ. и плачемъ. да аще сице створимъ. всехъ грехъ прощени будемъ. но мы на злое възвращаемся. акы свинья в кале греховнемь присно каляющеся. и тако пребываемъ…

и т. д. вплоть до места о «неподобном стоянии» в церкви (Лавр. летоп., 167–170). Степень соответствия между этим фрагментом и большей частью текста поучения Феодосия столь велика, что нет сомнения в том, что перед нами один и тот же текст, дважды записанный (ср. еще Сухомлинов 1856:79–82). Вместе с тем эта же сопоставимая с летописным текстом большая часть поучения «О казнях Божиих» также почти дословно совпадает, как показал Срезневский 1866:34–43, со «Словом о ведре и казнехъ Божиях» в Златоструе болгарского царя Симеона (888–927) [751]. Несомненно, что текст поучения в его наиболее полном виде (список XV в. из «Торжественника») представляет собой компиляцию (Никольский 1906: 172), последняя часть которой, возможно, отражает личный вклад Феодосия в текст [752].

Во всяком случае эта часть сугубо практическая и посвящена типично русским грехам, о которых писал в других сочинениях и сам Феодосий и многие другие (ср., например, пьянство, с которым боролись многие духовные пастыри; памятником этой борьбы являются многочисленные «слова о пьянстве»). Пьянству уделяется особое место в этом поучении, и то, что текст, начавшийся с почти эсхатологических «казней Божиих» и являющийся, видимо, откликом на военное поражение русских и на мятеж в Киеве как следствие этого поражения, завершается темой пьянства, вовсе не случайно. Начав спокойно, «исторически» с уже знакомой нам темы установления святыми отцами обычая «святыа праздникы праздновати духовно» и с напоминания о том, что они именно так и праздновали эти дни и обрели спасение [753], автор или составитель текста становится все взволнованнее и решительнее: