Святые наших дней

В отношении первого обета мысли отца Софрония созвучны тому, что он писал на эту тему в книге «Старец Силуан»: «Послушание есть тайна, которая открывается только Духом Святым, и вместе оно есть таинство и жизнь в Церкви. Послушание, как отречение от своей воли и разума, может показаться делом, противным замыслу Божию о человеке, который наделен богоподобной свободой и призван к Божественному господству в силу этой свободы. Отдавая свою волю и свое рассуждение во власть другого лица, хотя бы и священного, многие ощутили бы потерю почвы под собой. Этот шаг показался бы им броском в темную пропасть, потерей своей личности, преданием себя в самое ужасное рабство, как бы самоуничтожением. Но тем, которые последовали верою учению Церкви и совершили такое отречение в духе этого учения, послушание открылось как невыразимо великий дар свыше».

На основании многолетнего опыта общения со старцем Силуаном отец Софроний рисует такую картину взаимоотношений между старцем и послушником: «Послушание есть духовное таинство в Церкви, и потому отношения между старцем и послушником имеют священный характер. Как сказано выше, таинство это для послушника состоит в том, чтобы научиться творить волю Божию, чтобы вступить в сферу воли Божественной и тем приобщиться Божественной жизни; а для старца в том, чтобы молитвою и подвигом своей жизни привести послушника к познанию этого пути и воспитать в нем истинную свободу, без которой невозможно спасение. Истинная свобода там, где Дух Господень, а потому и цель послушания, как и вообще христианской жизни, – стяжание Духа Святого. Старец никогда не стремится поработить волю послушника своей ‘‘человеческой’’ воле, но в ходе повседневной совместной жизни возможны такие положения, когда старец настаивает на исполнении своего приказания, до чего истинный послушник никогда не должен бы доводить своего старца».

Одним из главных препятствий на пути человека ко спасению является его «самость», эгоизм. Послушание является лучшим путем к победе над этим грехом. «Совершенствуясь в послушании, и Богу и брату, мы совершенствуемся в любви, мы расширяем свое бытие, и пределом этого расширения является полнота, которую мы понимаем как вмещение каждым человеком всей полноты всечеловеческого бытия и той полноты бытия вечного, к которой благоволение Божие влечет человека».

Архимандрит Софроний (Сахаров)

Говоря об обете девства и целомудрия, отец Софроний делает следующую ремарку: «Тысячелетний опыт Церкви с неоспоримой достоверностью показал, что исключение половой функции из жизни человеческой личности не только не влечет за собою вреда для психического или физического здоровья человека, но и обратное, а именно, что правильное прохождение этого подвига повышает и физическую выносливость, и долговременность жизни, и психическое здоровье, и духовное развитие. За последние десятилетия возможно отметить немалое число научных трудов, подтверждающих вышесказанное, и этому факту приходится только радоваться, так как никогда не прекращались извращенные толкования монашеского целомудрия и даже сопротивления ему как явлению якобы патологическому или противоестественному».

Разбирая понятия девства и целомудрия, отец Софроний подчеркивает, что они не тождественны между собой. Кроме того, ни то, ни другое не сводится только к половому воздержанию. Девство – это, прежде всего, стремление максимально приблизиться к тому образу жизни, который вел Иисус Христос. Это состояние «вышеестественное», предполагающее «непрерывное пребывание в Божественной любви».

Что же касается целомудрия, то оно «понимается как целостность или полнота мудрости. В Церкви с ним связано представление не только преодоления плотского влечения и вообще “комплекса плоти” и в этом смысле ‘‘победы над естеством’’, но и достижение совокупности совершенств, свойственных мудрости, что выльется в постоянное пребывание в Боге “всем умом, всем сердцем”. В своем более полном осуществлении подвиг целомудрия восстанавливает девственное состояние человека по духу, не изменяя факта потери девства по телу».

Здесь уместно вспомнить о том, что старец Силуан не был девственником, но при этом предстает в книге отца Софрония как высочайший образец целомудрия: «Достойно немалого удивления великое целомудрие этого мужа при его столь могучем и сильном теле. Он крепко хранил себя даже от всякого помысла, неугодного Богу…»

Наконец, в обете нестяжания отец Софроний видит дополнение к первым двум обетам. Акцент делается не столько на жизни в нищете, сколько на борьбе со страстью «любостяжания». Монах обязуется «освободить свой дух от желания “иметь”, знаком достижения которого является сильное желание “не иметь”, до такой степени, что истинный подвижник нестяжания перестает щадить и самое тело свое».

Инок Григорий (Круг).

1948 г.