Святые наших дней

Его келья представляла собой нечто совершенно особенное. Это был стоявший на вершине холма («на горке»), расположенный вдали от других монашеских келий деревянный дом, основную часть которого отец Зинон приспособил под иконописную мастерскую. Все в этом доме было устроено в древнерусском стиле. Посреди дома стояла большая русская печь. Чай пили только из самовара, который разогревали, конечно же, дровами. Отец Зинон, увлекавшийся в то время старообрядчеством, ходил в подряснике и лаптях, а на молитву надевал короткую старообрядческую мантию с красной окантовкой. Молитвы он читал только по до-никоновским, «неправленым» книгам.

«Богом зданные пещеры»

В мастерской отца Зинона, помимо икон, уже написанных или еще не законченных, было много всяких интересных вещей. Например, он показывал мне большую коллекцию драгоценных камней. Использовались эти камни исключительно для украшения икон. Отец Зинон очень настаивал на том, что в икону не могут вправляться камни искусственные или дешевые. Богу нужно отдавать все самое лучшее, говорил он. Не допускалось вообще ничего искусственного. Все краски – только натуральные, из камней и минералов, на яичном желтке.

Под руководством отца Зинона я написал свою первую и последнюю икону – святого великомученика Пантелеимона. Этому предшествовало несколько занятий, на которых отец Зинон показывал, как пользоваться кистью, как наносить левкас на доску, как делать рисунок, как дробить разноцветные камни и минералы, превращая их в порошок, как пользоваться яичным желтком для изготовления пигментов из этого порошка. Сама икона писалась по древнерусскому образцу, который сначала наносился на левкас в виде черно-белого рисунка углем. Затем надо было наносить краски – сначала самые темные, затем более светлые. Заключительные штрихи нанес на икону сам отец Зинон.

«Богом зданные пещеры»

Он был подлинным профессионалом. Я несколько раз приходил к нему в Покровский храм, где он делал роспись, и был свидетелем того, как он пишет. Однажды он при мне нарисовал на сводах храма огромный круг. Сделал он это при помощи кисти, насаженной на трость пятиметровой длины. Без циркуля, просто аккуратно ведя линию тростью, которую держал в правой руке. Ничего подобного я в жизни не видел.

Архимандрит Зинон (Теодор)

Более всего поражала в отце Зиноне его абсолютная нацеленность на то, что он считал эталонным. При этом его вкусы менялись. В то время он увлекался древнерусской иконой XV–XVI веков. Потом увлекся Грецией, Афоном и византийской иконографией XI–XIV веков. Потом уже и о византийской иконе стал отзываться критически, а эталонными стал считать синайские иконы VI века. Ну а дальше оставалось увлечься только живописью римских катакомб и фаюмским портретом, что и произошло, но намного позднее того времени, когда я с ним познакомился. Художественные интересы отца Зинона, таким образом, смещались все дальше и дальше в глубь веков. И каждый раз это смещение акцентов сказывалось на его собственном стиле.

Архимандрит Зинон за работой

В своей книге «Беседы иконописца» отец Зинон говорит: «Часто церковные люди считают, что древняя икона, древнее пение – это для специалистов, даже, может быть, светских, а в Церкви они ни к чему. Более того, и среди монахов, которые должны быть профессиональными хранителями наследия, можно услышать такое мнение. Когда я просил, чтобы открыли роспись алтарной преграды в Успенском соборе Псково-Печерского монастыря, созданную еще при преподобном Корнилии в XVI веке, которая сохранилась довольно хорошо, ни за что не соглашались, говорили: “Старушки не поймут”. То же самое и с древними знаменными распевами. Сейчас музыканты стали ценить их и исполнять, а раньше они считались варварской музыкой. Те, кто был воспитан на итальянских образцах, не понимали и не принимали их. Сегодня церковные люди тоже часто не понимают этих распевов. Тут, наверное, типично русская черта, о которой еще протопоп Аввакум писал: “Как у нас что положено, так во веки и лежи!” К чему привыкли, того никак не сдвинуть».

Архимандрит Серафим (Розенберг).

Фото сайта Псково-Печерского монастыря

Эти рассуждения задолго до появления книги «Беседы иконописца» я слышал, так сказать, в живом исполнении – от самого автора. Часами он мог рассказывать о древней иконе при свете свечи, в полумраке своей кельи-мастерской, за чашкой чая, который кипел в самоваре. Кстати, никакого электрического света в этой мастерской не было: отец Зинон не признавал ничего, кроме дневного света, а по вечерам – огня лампады или свечи.

Отец Зинон познакомил меня с одним из монастырских старцев – отцом Серафимом (Розенбергом), который по происхождению был немецким бароном. За ним, тогда уже тяжело больным, отец Зинон трогательно ухаживал, выводил его на прогулку, по воскресеньям и праздникам причащал.

Игумен Адриан (Кирсанов).

Фото сайта Псково-Печерского монастыря