Святые русской Фиваиды

Говоря о юном Козьме, Пахомий Логофет сообщал, что «любоучителен и благоговенн бе отрок зело, того ради вскоре священная письмена извык». После смерти родителей, которая потрясла мальчика, он решил уйти в монастырь, однако у его опекуна, человека деятельного и крутого нравом, были другие виды на сродника. По достижении совершеннолетия Козьма был назначен казначеем богатого имения Тимофея Васильевича, что стало фактом высочайшего доверия Вельяминова своему подопечному.

Не без смятения вступил юноша в должность, в которой оставался более двадцати лет. Выполняя все возложенные на него обязанности, Козьма при этом ни на минуту не расставался со своей мечтой – постричься в монашество и уйти из мира. Возможность предоставилась неожиданно, по словам из Екклесиаста: «И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достаётся успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их» (Еккл 9:11).

В Москву прибыл игумен Троице-Махрищского монастыря Стефан, собеседник и сподвижник преподобного Сергия, продолжатель мистической традиции Радонежского игумена. Со слезами, как отрок Варфоломей к таинственному схимнику, Козьма обратился к Стефану с просьбой постричь его в монашество. Вникнув в ситуацию, преподобный игумен принял неожиданное решение – если обратиться к Вельяминову напрямую с просьбой отпустить подопечного, то избежать отказа и гнева московского окольничего не удастся («не попустит тому быти», пишет Пахомий Логофет), и тогда Стефан, не постригая Козьму, лишь нарекает его Кириллом и с тем идет к Тимофею Васильевичу.

– Богомолец ваш Кирилл благословляет вас, – сообщает Стефан и кланяется вельможе со смирением.

– Кто же такой сей Кирилл? – недоумевает Вельяминов.

– Козьма, бывший слуга ваш, ныне решивший стать иноком, Господу работать, о вас Бога молить, – звучит в ответ.

Разумеется, Тимофей Васильевич не может скрыть своего изумления и досады, даже «некая досадительная изрече Стефану» (сквернословит в адрес игумена), но вскоре остывает, просит прощения у преподобного и отпускает Козьму-Кирилла.

Описанный эпизод с наречением мирянина новым именем без пострижения является в русской церковной истории уникальным. По крайней мере, такой вывод можно сделать, читая «Житие и подвиги преподобного отца нашего игумена Кирилла» Пахомия Логофета, где ни слова не сказано о том, что Стефан постриг Козьму в рясофор – первую степень монашества, когда нарекается новое имя без дачи обетов и благословляется носить рясу и клобук.

Таким образом, Стефан Махрищский подходит к делу творчески, избирая путь «благопотребной мудрости», не подвергает Козьму лишним испытаниям и чрезмерным духовным заботам, к которым тот еще не готов, а заодно оберегает от гнева могущественного родственника.

Дальнейшие события Пахомий Логофет описывает так: «Пошел игумен Стефан в монастырь Успения Пречистой, называемый Симонов, взяв с собой Кирилла, и там передал его в руки архимандрита той обители, Феодора именем, мужа великого в добродетели и разуме (архимандрит Феодор – племянник и воспитанник преподобного Сергия Радонежского, Стефан и Феодор были, безусловно, знакомы. – М. Г.), Феодор сразу же с радостью принял его и постриг его по-настоящему и дал ему то же имя – Кирилл».

Новоначальный инок становится келейником старца Михаила, «ведшего великую о Боге жизнь». Кирилл старается подражать подвижнику во всем, наблюдая «проходящую в длительных молитвах безгневную, исполненную трудами философскую жизнь его». Однако было бы ошибкой думать, что жизнь в монастыре безмятежна и совершенно лишена соблазнов и страхований. Может быть, впервые Кирилл сталкивается с тем, что называется дьявольскими кознями, потому как именно в кельи «невидимая брань» достигает наивысшего своего напряжения, оказывается наиболее суровой, даже свирепой и бескомпромиссной. Пахомий Логофет сообщает: «Случалось старцу Михаилу выйти из кельи, тогда Кирилл видел дьявола, принимавшего разные обличья, чтобы устрашить святого всякими чудовищными и страшными образами».

Единственным оружием в этом сражении оказывается молитва.

Преподобный Иоанн Лествичник, игумен Синайского монастыря, богослов и философ (579–649) научает иноков: «Не пустыня и мрачность места укрепляет бесов против нас, но бесплодие нашей души; иногда же это бывает промыслительно к вразумлению нашему… Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится… Когда злой дух приступает невидимо, тогда боится тело; а когда приступает Ангел, тогда радуется душа смиренного. Итак, когда мы по этому действию узнаем пришествие Ангела Божия, то скорее восстанем на молитву: ибо добрый хранитель наш пришел помолиться вместе с нами… бей супостатов именем Иисусовым; ибо нет сильнейшего оружия, ни на небе, ни на земле».