Связанные

По левую руку от Кристины прихрамывал молчаливый и серьёзный Эйдон. Рука с побелевшими от напряжения костяшками пальцев приросла к рукояти оружия; напряжённый взгляд скользил по окрестностям, пытливо всматриваясь в пляшущие по обе стороны тропинки причудливые тени. Немного поодаль, почти бесшумно, будто бы вовсе не касаясь земли, двигался Мартон. В отличие от Кристины и даже Эйдона, он выглядел как человек, который наконец-то оказался в родной стихии: плечи заметно расправились, как если бы с них свалилась тяжелая ноша, а по лицу юноши блуждала рассеянная полуулыбка, совершенно неуместная в их ситуации. Хель быстро перемещалась между стволами деревьев, то и дело замирая в полутора десятке метров впереди, оборачиваясь вполоборота и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, словно удивляясь, что доверчивые путники позволяют увлекать себя всё дальше и дальше. В переменчивом свете её тёмно-зелёное платье почти сливалось с листвой, отчего создавалось впечатление, что эта хрупкая девушка была ненастоящей, будто бы нарисованной акварелью на холсте.

По подсчётам Кристины прошло не менее часа. Таинственные «все», о которых так настойчиво предупреждала Хель, не спешили показываться на глаза, но и без того было вокруг немало такого, от чего по коже пробирал мороз. С каждым пройденным шагом лес словно становился теснее, наполняясь тихим, сводящим с ума шёпотом; а воздух, пропитанный тревогой и опасностью, делался всё гуще.

Однако не только это заставляло Кристину беспокойно вздрагивать и нервно передёргивать плечами. Хель вела их в низину, и всё чаще под ногами что-то подозрительно чавкало и хлюпало; в стене вековых деревьев появлялись бреши, в которых виднелись затянутые ряской озерца, а приятные ароматы хвои и прелых листьев сменялись запахами сырости, гнили и стоячей воды. Не заставили себя долго ждать и целые облака назойливых мелких насекомых. Они нахально лезли в глаза, в нос и в уши, беззастенчиво забирались под одежду и безжалостно впивались в кожу; особенно доставалось голым лодыжкам, которые от такого варварского обращения вскоре и вовсе потеряли чувствительность. Кристина спустила закатанные рукава, но особой пользы это ей не принесло; оставалось только с завистью поглядывать на гвардейцев: их стёганые рубахи и плотные штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги, давали хоть какую-то защиту от оголодавшего гнуса.

Вскоре отряд остановился у самой границы зловонного болота, сплошь укрытого высокой травой и редкими деревцами. Эйдон, кажется впервые за всё время пути, нарушил молчание и бросил пару слов; Мартон зачем-то опустился на колено и приложил ладонь к земле. Выждав немного, Кристина пожала плечами — странное действие вполне могло оказаться каким-нибудь религиозным ритуалом. Девушка не стала гадать и тем более задавать какие-либо вопросы, вместо этого она прошлась кругом, хлюпая промокшими ботинками. Лицо её само собой приняло кислое выражение.

Кристина боялась болот. Боялась, что предательская почва может в любую минут уйти из-под ног; боялась провалиться под воду и быть заживо затянутой в холодную липкую жижу; боялась отравиться болотным газом, страшилась змей и пиявок, — всё, так или иначе связанное с топями, вызывало у неё почти первобытный ужас. И побороть его оказалось неожиданно сложно.

У самой кромки воды замерла молчаливая и как всегда равнодушная Хель. Глядя на неё Кристина наконец нашла в себе силы взять себя в руки — не только в переносном смысле, но и буквально, обхватив плечи руками — и направилась к призраку. Они почти поравнялись, как вдруг девушка резко остановилась и закрыла рот руками, чтобы не вскрикнуть. Ей показалось, что она что-то заметила — да, точно! Взгляд торопливо заметался по трясине, где один за другим над водой зажигались белёсые, голубоватые, грязно-зелёные и янтарные огоньки. Один, два, десяток, другой, ещё и ещё, пока, наконец, из-за каждой кочки, из-каждого деревца не выглядывало по паре жадных, мерцающих мертвенным светом глаз. Они — кем бы ни были эти «они» — пока не могли её увидеть, но они ждали. Ждали и почти дождались.

«Болото, — вдруг вспомнила Кристина, чувствуя, как душа уходит в пятки. — Болото не её». Тогда, в лесу, это заявление показалось ей глупым, нелепым, лишённым какого-либо смысла; теперь она предстало в совершенно ином свете. Значит ли это, что трясина принадлежит этим существам? Но если это так, тогда зачем Хель привела их сюда?

От одной мысли о возможном предательстве у Кристины пересохло в горе, а руки сами собой до боли сжались в кулаки. С какой стати она вообще с такой лёгкостью доверилась призраку, которого увидела в первый раз в жизни? Раньше она бы не задумываясь ответила, что эти существа просто не способны на обман — сама концепция лжи чужда их до предела простому, прямолинейному, почти механистическому разуму. Вот только, с чего она решила, что призраки другого мира устроены так же?