Связанные

Вперёд пошли самые бесполезные — и самые голодные, те, кому доставались лишь крохи от той силы, которую серым удавалось получить от мелких животных и неуклюжих нелетающих птиц. Короткими суетливыми перебежками духи приблизились на полсотни шагов. Припали к земли прислушиваясь к тишине, — ничего. Медленно поднялись на колени и, придерживая головы, поползли вперёд — так, чтобы ни на миг не высовываться из травы. Первый живой лежал совсем рядом, всего в нескольких сотнях шагов, а её — её нигде не было! Огоньки запылали ещё ярче, словно кто-то раздул голодные угольки в глубине их тёмных глаз.

Один из серых набрался смелости и бросился вперёд, — и тут же голова его разорвалась, как перезрелый плод, а тело, смятое и изуродованное сильными ударами, отлетело в сторону. Темнота заполнилась тоненьким писком дюжин испуганных глоток; духи бросились врассыпную, но невидимая сила подбросила сразу несколько из них в воздух и безжалостно разорвала их тщедушные тела на части. Один из серых запутался в коротких лапах, не удержал равновесие и зарылся головой в землю — что-то сразу же ухватило его за конечность и потащило назад, невзирая ни на вопли, ни на тщетные попытки зацепиться за что-нибудь когтями. Как только серый оказался на всеобщем обозрении в круге огня, невидимый противник распластал его по земле и быстрыми ударами разделал на несколько частей.

Обман!

В бессильной злобе серые духи рвали траву когтями, скрипели зубами и беспрестанно покачивали тяжелыми головами — но на открытой местности у них не было ни единого шанса запутать или обмануть жадную и ненасытную тьму, отделяющую духов от столь желанной добычи.

Постепенно ночь снова погрузилась в гнетущую тишину, нарушаемую лишь мерным потрескиваем огня. Всё, что осталось от духов, посмевших переступить незримую границу — лишь несколько тусклых сгустков энергии. Пару мгновений спустя они, словно гонимые ветром, медленно поплыли в сторону; подхваченные невидимой воронкой, они навсегда растворились в темноте. А следом за ними медленно, будто издеваясь, скрылись и переливающиеся силой, манящие тела живых существ.

* * *

На четвёртый день отряд вышел на укатанную грунтовую дорогу. Идти сразу же стало гораздо легче и удобнее, и путешествие уже можно было с натяжкой называть комфортным. Тёмный и мрачный лес, всё это время будто бы провожавший путников долгим хмурым взглядом, остался позади, и всё чаще впереди мелькали невысокие, поросшие редкими деревьями холмы. Совсем скоро вдоль дороги зашумела быстрая речушка, а чуть позже они с дорогой заплясали в замысловатом танце, то почти подбираясь вплотную, то разбегаясь порознь и петляя друг вокруг друга. Вид переливающейся и искрящейся на солнце воды заставил Кристину с сожалением поглядывать на шагающих впереди гвардейцев — если бы не они, она бы давно забралась в воду и не вылезала бы оттуда до самого вечера.

В полдень путники остановились на вершине широкого горбатого мостика — совсем старого, судя по потемневшим доскам, но крепкого и ухоженного. Кристина не удержалась и провела рукой по гладким, словно отполированным множеством рук перилам, лениво мазнула взглядом по горизонту, — и вдруг едва не подпрыгнула от неожиданности.

— Смотри! — Девушка закрутила головой и, даже не позволил Хель до конца материализоваться, потянула призрак за рукав.

Впереди, на одном из холмов, виднелись аккуратные домики со светлыми, почти невидимыми на фоне неба светлыми стенами и коричневыми черепичными крышами. На вершине вверх тянулось просторное трёхэтажное здание, выстроенное из светло-коричневого камня, с небольшой башенкой на одном из углов. Большего, сколько бы Кристина ни прикладывала руку ко лбу, с такого расстояния разглядеть не удавалось.

— Menno ne gidde Formos’ saime.

Эйдон остановился рядом, провёл рукой по короткой неровной бородке, которую он успел отрастить за дни пути, и которую, как могло показаться, ему нестерпимо хотелось сбрить. Мартон, такой же растрёпанный, пригладил непослушные кучерявые волосы и облокотился на перила:

— Jevel-la gidd’-la toimon.

Кристина молча кивнула. Научиться говорить на языке Эм-Бьялы за такой короткий срок было невозможно, но за дни пути она начала кое-что понимать. Например, что поселение на холме называлось Формо, и что уже к вечеру они будут на месте.

— «Formo-se», «gidde-la toimen», — негромко поправила гвардейцев Хель. Эйдон вежливо поклонился, Мартон резко фыркнул и пожал плечами, но рах уже потерял к гвардейцам всякий интерес: всё его внимание поглощало поселение Формо, которое он разглядывал с чрезмерной даже для призрака дотошностью.

— Что-то не так? — встревоженно поинтересовалась Кристина.

— Да.

Хель обернулась и медленно, будто неуверенно, добавила:

— Я не узнаю это место.

Интерлюдия. Духи и призраки

23 апреля, 2016 г.

Игральный кубик шумно прокатился по разложенной на столе карте и кокетливо замер на ребре, подобно балерине на пуантах.