Связанные Долгом

Пульсация у меня между ног казалась почти невыносимой, но было ясно, что Данте ничего не будет с этим делать. Что мне делать дальше, я понятия не имела.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Данте был очень скрытен.

Это то, что все мне всегда говорили, поэтому я понимала, насколько неправильным было мое вторжение в его личное пространство. Но я должна была увидеть, что скрывает Данте за той дверью, которую показала мне Габи. Может, это поможет мне лучше понять его.

Ранним утром Данте уехал на встречу в одно из подпольных казино Наряда. Я не знала точно, когда он вернется, но, если считать ориентиром последние два дня, прошедшие с моей неловкой попытки соблазнения, вероятно, не раньше восьми. В доме было тихо. У Габи сегодня был выходной, а Зита, как всегда, была занята на кухне и избегала меня.

Я повернула ручку и вошла в комнату, где Данте хранил памятные вещи своей умершей жены. Задернутые шторы погружали комнату в темноту.

Нашарив выключатель, я нажала на него, но ничего не произошло, пощелкала им еще несколько раз, пока не решила, что это бесполезно. После секундного колебания, вызванного чувством вины, я осторожно прокралась к окну и раздвинула шторы.

Закашлявшись из-за клубов пыли из складок тяжелой ткани, я заморгала, ослепленная неожиданно ярким светом. Я быстро потерла глаза и рискнула осмотреться.

Лампы на потолке не было, вместо нее — только связка старых проводов. Неудивительно, что выключатель не сработал. Частицы пыли плыли в воздухе, и мой нос заполнил запах затхлости. Слой пыли лежал на всех поверхностях и даже на полу, отчего мои следы были очень заметны.

В общем, меня начала охватывать паника. Я не могла скрыть своего присутствия в комнате, если мои следы были везде на полу, но, похоже, сюда давно никто не заходил, даже Данте, так что, вполне возможно, он и не узнает.

Комната была загромождена мебелью и картонными коробками. Гардероб темного дерева, два комода и огромная кровать с балдахином. До меня стало медленно доходить. Должно быть, это спальня, которую Данте и его жена делили до ее кончины. По крайней мере, я не спала на той же кровати, где Данте занимался любовью со своей умершей женой.

Я подошла на цыпочках к шкафу. Я даже сама себе не смогла бы объяснить, почему старалась не шуметь, но находиться в этой комнате казалось почти кощунством. Я открыла гардероб, и меня поразил запах старой и давно не используемой одежды.

Две дюжины самых разных платьев висели на обитых розовой тканью вешалках: начиная от длинных бальных и заканчивая красивыми коктейльными и повседневными летними платьями. Некоторые были похожи на вещи из моего гардероба, но понятно, что они были слишком малы для меня.

Я провела пальцами по ткани. Было странно размышлять о том, что человек, который носил их, давно ушел, похоронен в холодной сырой земле.

Содрогнувшись, я закрыла дверцу и отступила назад, но мое любопытство еще не было удовлетворено. Открыв один из ящиков комода рядом с гардеробом, я обнаружила в нем нижнее белье и быстро его закрыла. Это слишком личное.

Я не могу рыться в нижнем белье умершей женщины, даже если оно может мне рассказать о каких-либо предпочтениях Данте.

Я нерешительно шагнула ко второму комоду и открыла верхний ящик. Он был пуст, за исключением двух фотоальбомов. У меня сложилось ощущение, что ящик когда-то принадлежал Данте, давным-давно в него складывались его носки и трусы. Когда он сменил спальни, то оставил все, даже свой комод.

Проигнорировав свои сомнения, я вытащила оба альбома и отнесла их к кровати. Темно-красное покрывало, лежащее на ней, тоже было под слоем пыли. После бесполезных попыток найти другое место в комнате, я присела на краешек покрывала, положив альбомы себе на колени. Первый альбом был белоснежным с изображением двух переплетенных золотых колец. Я с трепетом открыла его.

На первом снимке Данте, гораздо моложе, и юная миниатюрная женщина в подвенечном платье. Данте не смотрел в камеру. Все его внимание принадлежало невесте, и от обожания, отчетливо заметного в его глазах, в моем горле образовался комок. В его лице не было ни холодного расчета, ни бесчувственной утонченности.

Возможно, потому что он был еще юн, но у меня сложилось впечатление, что причина была в женщине, стоявшей рядом с ним.

Это была просто фотография, и все же она передавала все, что должна символизировать свадьба: любовь, преданность, счастье.

Я еще не видела фотографий с нашей свадьбы, но знала, чего не найду на них. Я проглотила подступающие слезы и просмотрела другие фотографии, чисто по-детски надеясь найти Данте с тем же безразличным видом, который он всегда показывал мне. Но даже при том, что на более поздних фотографиях выражение его лица стало более осторожным и контролируемым, трудно было не заметить его чувства к жене.

Они были женаты в течение почти двенадцати лет, но у них никогда не было детей. Я знала, что его жена Карла боролась с раком в последние три года своей жизни, но я задавалась вопросом, почему до этого ничего не было. Я никогда не видела ее с ребенком, и ничего не слышала о выкидыше. Хотя, конечно, это не мое дело.