Связанные Долгом

Отец открыл дверь. Даже не припомню, когда он в последний раз сам открывал дверь. Обычно он предоставлял делать это матери, мне или нашей горничной, но сейчас, очевидно, не мог ждать. Неужели необходимо настолько очевидно показывать, как отчаянно он хотел выдать меня замуж еще разок? Из-за этого я почувствовала себя последним щенком из помета, от которого зоомагазин ждет не дождется возможности избавиться.

В тот момент, когда мы с матерью встали посередине холла, в проеме двери показались светлые волосы Данте. На улице был снегопад, и мягкий покров снежинок на его голове делал волосы похожими на золото. Я поняла, почему многие были расстроены из-за брака Арии с Лукой: она и Данте составили бы золотую пару.

Отец, широко улыбаясь, распахнул дверь. Данте пожал ему руку, и они обменялись парой слов. Мать чуть ли не подпрыгивала возле меня. Она нацепила свою тысячеваттную улыбку, когда Данте и отец наконец направились в нашу сторону. Я растянула свои губы в улыбке, которая сияла значительно меньше.

В первую очередь, по традиции, Данте поприветствовал мою мать, поклонившись и поцеловав ручку, а потом подошел ко мне. Его улыбка, предназначенная для меня, не коснулась его голубых глаз. Я тоже протянула ему руку для поцелуя.

— Валентина, — произнес Данте своим ровным, бесстрастным голосом.

Только внешне я посчитала Данте более чем просто привлекательным. Он был высок и в меру мускулист, на нем был безупречный темно-серый костюм-тройка, белая рубашка с нежно-голубым галстуком, и он зачесывал свои густые светлые волосы назад. Но за глаза все называли его холодной рыбой, и из наших коротких встреч я поняла, что это правда.

— Очень рада снова видеть тебя, — сказала я, немного поклонившись.

Данте отпустил мою руку.

— Да, я тоже. — Он обратился своим пустым немигающим взглядом в сторону моего отца. — Мне бы хотелось поговорить с Валентиной наедине. — И никаких традиционных пустых бесполезных расшаркиваний.

— Конечно, — быстро сказал отец, взяв за руку мать и уже уводя ее.

Если бы я уже не была замужем, они бы ни за что не оставили меня с мужчиной наедине, но теперь считали, что моя добродетель в защите не нуждалась. И рассказать им, что у нас с Антонио никогда не было супружеских отношений, я не могла. Я никому не могла рассказать, и уж тем более Данте.

Когда мать и отец скрылись за дверью кабинета, Данте повернулся ко мне.

— Я так понимаю, ты не против.

Он казался настолько сдержанным и собранным, как будто его эмоции были закупорены глубоко внутри. Так глубоко, что он сам не смог бы добраться до них. Я задалась вопросом, насколько это было из-за смерти его жены и насколько от его собственного характера.

— Да, — ответила я, от всей души надеясь, что он не заметит, как я нервничаю. Я кивнула на дверь слева от нас. — Не желаешь присесть?

Данте кивнул, и я повела его в гостиную.

Я опустилась на диван, а Данте сел в кресло напротив. Мне казалось, он устроится рядом со мной, но его вид говорил о большем удовлетворении расстоянием между нами, которое соответствовало приличиям. Кроме быстрого поцелуя руки, больше он ко мне не прикоснулся. Он, вероятно, считает это неприемлемым, пока мы не женаты. По крайней мере, я надеялась, что это так и других причин нет.

— Думаю, отец сообщил тебе, что наша свадьба назначена на пятое января.

Я пыталась распознать в его голосе долю печали или тоски, но не было ничего.

Я сложила руки на коленях, переплетя пальцы. Так было меньше шансов, что Данте заметит мою дрожь.

— Да. Он сообщил мне несколько дней назад.

— Я понимаю, что еще и года не прошло после похорон твоего мужа, но мой отец удалится от дел в конце года, и ожидается, что я буду женат, когда займу его место.

Я опустила глаза, когда в моей груди все сжалось от подавляемых эмоций.

Антонио не был хорошим мужем, он вообще ни в какой степени не был им, но был моим другом, и я знала его всю жизнь, потому и согласилась выйти за него замуж. Но я была слишком наивна, не поняла, что на самом деле значит брак с мужчиной, которого не интересовала как я в частности, так и женщины вообще. Мне хотелось ему помочь. Быть геем в мафии не допускалось. Если бы кто-нибудь узнал, что Антонио предпочитает мужчин, они бы убили его.

Когда он попросил меня о помощи, я ухватилась за эту возможность, втайне рассчитывая, что смогу его завоевать.

Я думала, что он не захочет больше быть геем, и у нас будет настоящий брак, но эти надежды разбились очень скоро. Вот почему мерзкая, эгоистичная часть меня вздохнула с облегчением, когда Антонио умер.

Я верила, что наконец-то освободилась, чтобы найти мужчину, который будет любить меня или, по крайней мере, желать. К счастью, это была лишь очень небольшая часть меня, и я чувствовала вину, когда мне об этом напоминали. И все же, может, это и есть тот самый шанс, и мой второй брак, наконец, подарит мне мужа, который не будет считать меня всего лишь меньшим из зол.

Видимо, Данте неправильно истолковал мое молчание.

— Если ты считаешь, что еще слишком рано, мы можем отменить наши договоренности.

Мать меня убьет, а отца, скорее всего, хватит удар.