Связи

Они были изображены на грубо сделанном витражном оконце, размещенном под самым потолком: петух, раскрывающий клюв на звезду, как будто пытаясь ее проглотить. Даже после масштабного ремонта в здании витраж остался на своем месте – вероятно, его сохранили как тонкий пример абсурдистского направления в искусстве.

Задрав голову, Дьобулус смотрел на витраж, и тревожные мысли пронзали его мозг.

– Эти? – нетерпеливо повторил Октавиус.

– Да.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Он был здесь. В своем настоящем физическом теле – раз ему приспичило в туалет.

– Ты обратил внимание, сколько раз нам пришлось прикладывать карту на пути сюда?

– Твою карту. Это поразительно, но у твоей карты оказалось больше прав допуска, чем у моей, – кисло усмехнулся Дьобулус.

– При мне этой системы еще не было.

– Она была введена вскоре после Эпизода.

– Все ли помещения СЛ заперты?

– Все, кроме комнаты отдыха.

– То есть передвигаться по зданию без карты-ключа невозможно?

– Далеко не уйдешь, факт.

Октавиус задумчиво потер подбородок.

– Он мог обмануть систему безопасности в здании?

– Теоретически, – Дьобулус оперся на раковину. На свое изможденное отражение он старался лишний раз не смотреть. Даже его рыжие волосы будто поблекли и, увядшие, прилипли к черепу. – Но на практике… Видишь ли, посредством спирита проще всего влиять на тонкие материи – мысли, чувства, любые психические процессы. Производить клеточные изменения в живых организмах гораздо сложнее и спирито-затратнее, зато это осуществляется интуитивно, с опорой на телесный ответ. То есть тебе не обязательно знать, что именно разладилось в организме, чтобы избавиться от боли – ты выдавливаешь боль, и физическое состояние нормализуется следом. В случае же неживых объектов такого мостика нет. Их надо перестраивать на уровне атомов, при этом четко понимая, что именно ты делаешь. Это требует огромного количества спирита и не всегда приводит к нужному результату.

– Он мог просто украсть карту? Воспользоваться чужой?

– Карты на строгом учете. Стоит сотруднику выбыть или сообщить о потере – и его карта немедленно блокируется. Единственное исключение – та, которая ждала твоего возвращения. Если Киношник посещал или посещает здание СЛ регулярно, эта система создала бы ему массу неудобств.

– Ясно, – кивнул Октавиус. – Ты хочешь сказать, что, вероятнее всего, у него есть собственная карта допуска и он может проникать в здание легально.

– Да. Он сотрудник.

– Будь ты им, где бы ты сейчас находился?

– Прямо здесь, – усмехнулся Дьобулус. – С удовольствием наблюдая отчаянные попытки меня поймать.

Октавиус кивнул.

– Надо сообщить остальным.

23.

[17:02, воскресенье. Зал совещаний СЛ]

Зал совещаний видел много дискуссий, но сейчас в нем по большей части просто орали. Казалось, все уже забыли, что вообще изначально собрало их здесь. В общем веселье не участвовал только Медведь, который крепко спал, уронив голову на столешницу. Пару раз он всхрапнул, но затем затих окончательно.

– Нет, Джулиус, ты никак не можешь быть отцом этого ребенка, – отрезала Лисица. – Задержку в полтора года я бы как-нибудь заметила.

– Уж тем более ты бы заметила девятимесячного ребенка, – хихикнул Бинидиктус.

– А ты вообще заткнись, ничтожество, – налетел на него Джулиус. – Я приложу все усилия чтобы тебя сняли с должности…

– Пока ты даже не смог снять меня с этой женщины, – самодовольно парировал Бинидиктус.

– Да замолчите вы наконец! – взревел Илия, ударяя по столу с такой силой, что запрыгали кофейные чашки, которых успело скопиться не менее трех десятков. – На этот раз, вместо того чтобы вас разнимать, я предпочту дать вам ножи, чтобы вы прикончили друг друга.

– Хорошо, – притих Джулиус. – Пусть это не мой ребенок, но я готов стать ему отцом, и я надеюсь, Лисица, что ты оценишь мой благородный…

– У этого ребенка есть отец, – перебила Лисица. Она с отвращением ткнула пальцем в Бинидиктуса. – И как минимум следующие двадцать лет он будет постоянно рядом, выполняя свои обязанности.

– Я и не пытаюсь уклониться, – пожал плечами Бинидиктус.

– Я вообще не понимаю, зачем ты упорно лезешь в это, Джулиус, – безжалостно продолжила Лисица. – То, что я с тобой один раз перепихнулась, вовсе не означает, что теперь я должна на тебе жениться. Отвали.

Глаза Джулиуса выразили столько боли, как будто его пырнули ножом. Прямо в спину. А затем медленно прокрутили лезвие. Возможно, кто-нибудь бы ему и посочувствовал, но не в текущей ситуации, когда он успел всех изрядно достать. Его рука автоматически потянулась за сигаретами, но сразу три голоса гаркнули:

– Никаких сигарет!

– Пожалуй, я покурю в туалете, – надтреснуто сообщил Джулиус.

– Поплачет – успокоится, – бросил с видом победителя Бинидиктус, едва за Джулиусом закрылась дверь.

– А ты чего лыбишься? – огрызнулась Лисица. – Сейчас я займусь тобой.

Телефон Илии зазвонил.

– Счастливо оставаться, – он вышел за дверь.

Бинидиктус уселся за столом поровнее, сложил кисти рук перевернутой лодочкой и принял самый невинный вид.

– Что такое? – осведомился он с фальшивым интересом.