Связной [1974, худож. Д. Штеренберг]

— Знаешь что, Сила, — сказал вдруг Милан, — одолжи мне эту зайчиху!

— Одолжить зайчиху? Да на что она тебе? — удивился Сила.

— Да так. Одолжи мне ее, я ее Евке покажу.

— Ты что, сдурел? Зачем тебе это нужно?

— Просто так… чтобы посмотрела полевого зайца, вот зачем.

Сила окинул Милана внимательным взглядом.

— Темнишь. Говори честно, зачем она тебе?

— Я ведь не насовсем ее прошу. Вечером я тебе ее обратно принесу. Ей-богу! Хочешь, побожусь?

— Ну побожись!

— Чтоб мне провалиться! — выпалил Милан и для большей убедительности стукнул себя кулаком в грудь.

— Так дело не пойдет, ты ведь не сказал «сквозь землю», — остановил его Сила.

— Ну ладно, чтоб мне сквозь землю провалиться, — сказал Милан, которого уже начали злить эти придирки. — Чтоб мне пропасть, если не верну зайчиху.

— А я и так ее не дам.

Милан чуть не разревелся.

— Видишь, вот какой ты друг! Я ведь давал тебе тогда ловушку… Мне позарез нужно, а то бы я и просить не стал.

— Очень нужно?

— Очень.

— Тогда скажи, для чего?

Милан заколебался: сказать — не сказать? Ведь Сила настоящий друг; если ему довериться, он ни за что не выдаст. Но Эрнест столько раз наказывал, чтобы он не заикался никому об их встречах, иначе будет беда. Милан уныло свесил голову.

— Не могу, — сказал он голосом, дрожащим от сдерживаемых слез. — Мне до зарезу нужно… Ненадолго… Я бы ее потом вернул. А сказать, для чего, не могу…

— Почему?

— Нельзя.

Сила еще дальше сдвинул шапку на затылок, задумался, внимательным кошачьим взглядом наблюдая за сокрушенным приятелем.

— Ну, тогда бери, — сказал он наконец. — Погоди, я тебе мешок принесу.

— Зачем мешок?

— А куда ж ты ее денешь? За пазуху? Эх ты, голова садовая! Людям незачем знать, что ты зайца несешь!

Милан замер. Неужто Сила обо всем догадался? Недаром в деревне о Силе говорят: наш пострел везде поспел, он, мол, взойдет и там, где его не сеяли. Он любил заставать людей врасплох, когда его меньше всего ждали. Целыми днями шатался по деревне, по лесу, знал каждую межу, каждый куст, каждый укромный уголок. Может, он знал и о том, что Эрнест захаживает домой? Что, если он прятался где-нибудь в канаве или за кустом, когда Милан провожал Эрнеста за вал?

— И не ходи через мост! Иди через мостки, так ближе.

Значит, Сила знает. Ну и пусть знает… Пока молчит и не пристает с расспросами, пусть его знает. А если бы и начал допытываться, Милан ему все равно ни слова не скажет, это уж дудки…

Милан подхватил мешок и припустил через поле, прямо к мосткам. Если кто его остановит, у него зайчиха. Он смело может сказать, что ходил на зайцев. За это его вызовут, пожалуй, в сельскую управу. Пусть оштрафуют, а то еще и по шее надают, пусть! Главное, что он может предупредить Эрнеста: в Лабудовой немцы, целых десять вагонов немцев прибыло на станцию. Тяжелого вооружения у них, видимо, нет, только винтовки и пистолеты. А у офицеров, которые спят у Грофиков, есть еще и легкий пулемет.

По мосткам, наискосок переброшенным через речку, Милан перебрался на тот берег. В этом месте речка была широкая, скорее болото, чем речка; мостки ходили ходуном, дважды он чуть не свалился в воду, потому что зайчиха металась у него за спиной и он едва не терял равновесие.

За рекой у Милана отлегло от сердца: здесь отлично можно было спрятаться в зарослях вербы. Вербняк тянется почти до самого вала, а за валом уже не будет ни живой души. Идти было тяжело. Болото чавкало под башмаками. Милан глубоко проваливался и через силу вытаскивал ноги.

Эрнест уже дожидался его. Весть о приходе немцев его озадачила. Он даже не обратил внимания на мешок, переброшенный через плечо мальчика. Милан так и не дождался похвалы за удачную выдумку.

— Значит, они уже здесь… — сказал Эрнест задумчиво. — Принесло их на нашу голову. А мне как раз нужно на Беснацкий хутор…

— Не ходи, Эрнест! — попросил Милан. — Через деревню тебе не пройти, сразу схватят…

— А что делать? — отрезал Эрнест и грубо выругался. — Оставить товарищей с пустыми руками? Просто так, без ничего?

Милан не догадывался, что может означать это «без ничего». Но если Эрнест готов отправиться в такой опасный путь, значит, в горах и в самом деле никак не обойдутся без этого.

— Придется идти, — сказал Эрнест, — будь что будет… У нас никто больше не знает дорогу, этак человек может попасть им прямо в зубы.

— А можно мне? — робко предложил Милан. — Я тоже знаю дорогу, даже лучше, чем ты. Давай я схожу!

— Еще чего! Только этого не хватало.

Милан повел плечом.

— Ты не думай! Я все дороги, все тропинки знаю в нашей округе. Куда хочешь проберусь!

Эрнест явно заколебался.

— Слушай, Милан, — сказал он, помолчав, — возможно, тебе и придется пойти. Ума не приложу, как еще мне выкрутиться. Нужно срочно сообщить нашим, что в Лабудовой немцы, и на Беснацкий нужно идти… Если пойду на Беснацкий и меня схватят, в отряде ничего не будут знать. Пошлют искать меня… Наши ребята этих мест не знают. Немцы их переловят за милую душу. Если не пойду на Беснацкий, не передам поручение — тоже плохо… Как ни кинь, все клин…