Связующие нити (СИ)

— Нил тогда ещё не пришёл с ответом. Я размышляла о том, что будет, если меня не будет? В жизни вообще. Или в твоей. Сложилась бы твоя судьба в сто раз счастливее, если бы тогда я не вышла из автобуса? И тут открылась дверь. В Здании, в одну из квартир… такого не случалось никогда, даже Вельтон не слышал подобных историй. И я вошла внутрь. Хуже быть не могло, и я решилась шагнуть за порог. Обычная заброшенная квартира с одиноким креслом, единственной вещью из мебели. Я походила, потом села в него. И оказалась там — в прошлом. По — настоящему в прошлом. Дождь, пассажиры, подружки. Автобус, проезжающий остановку. Я испугалась, не сразу поняв, что происходит, и смогла выбраться из него гораздо позднее чем в тот раз. Воспоминания уплывали, меня захватывала реальность того дня, и с каждой секундой всё больше — я твёрдо знала, что я безработная, что утром ела запеканку, что самый глупый поступок — это надеяться, что незнакомец, одолживший зонт, всё ещё на той остановке… Только одной искоркой горело — я откуда‑то помнила, что этого человека зовут Тристан…

Все звуки, кроме кипящей воды и газа, смолкли. Я замолчала потому, что у меня свело дыхание, говорить, вспоминая о таком было слишком трудно, и нужна была пауза. Трис же в этой тишине произнёс:

— Это было тогда, когда я встретил тебя в Вишнёвом переулке?

— Да. Если ты помнишь тот день. Здание пощадило меня и вернуло в настоящее время. Вернуло мне мою память. А я уверилась в одном, — что никогда ни за что, никому и ни при каких обстоятельствах не отдам прожитых с тобой пяти лет. Даже если настал такой момент, когда мне нужно отпустить тебя в другую жизнь с обретённой возлюбленной, — пусть так. Я всегда хотела тебе настоящего счастья. Но расстаться с тем, что у меня было я могу только если придётся умереть… Не пришлось. Мама отказалась. Это ты тоже помнишь… — я вздохнула, — я стала лезть в твои личные отношения, меня прорвало на рисование, что‑то поменялось по самоощущениям. Я снова оборотень, Трис, и не знаю, всем ли понравится та, в кого я превращаюсь. Ещё есть одна важная вещь, которую я должна тебе сказать, самую важную из всех моих перемен, но только не сейчас. Позже, но не сейчас… И можно я пока пойду к себе в комнату? Ты не обидишься?

— Нет… Тебя позвать, как будет готово?

— Зови.

Глава 47.Правда

Иногда мы встречались с Трисом глазами, — днём во время ужина, вечером за завтраком, когда сидели напротив друг друга. Мне было так хорошо от его молчания. Что бы Трис ни говорил о свое слепоте в отношении меня, именно сейчас он угадывал, что мне больше всего нужно — тишина без комментариев, попыток что‑то обсудить, выражение сопереживания или осуждения.

Мы встречались глазами, и в его взгляде я ощущала спокойствие. Когда же не встречались — я любовалась его рельефными и бесцветными чертами лица, — выпуклыми надбровными дугами, скулами, линией тонкого носа, запавшими глазами с чутким, живым движением век. Я любовалась тем, как он ел — движением губ, желваков, подбородка — удивительной гармонией простых и обыденных для всего человечества действий поглощения еды, которые у Триса были воплощением вкуса. Я любовалась его плечами, руками, жестами, — и ловила себя на мысли, что уже давно запомнила все его характерные привычки: как он поправляет волосы, как опирается на столешницу, как держит вилку. Или, если вспомнить другие вещи, — я знала, как он вытирает голову после ванны, как завязывает шнурки или закатывает рукава рубашки, с каким видом заводит наручные часы… мелочи, масса мелочей. На память пришли признания Дины о том, как она в первые дни жадно впитывала такие вот особенности о Ниле, не имея прежде доступа к таким важным и характерным глупостям — как эти детали. У меня было всё это богатство.

Я смотрела на Триса и прекрасно понимала, что по стандартам он не слишком красив — фигура у него была вытянутая и худощавая, лицо было тоже худым, с морщинками и бесцветными бровями. Глаза и упрямая верхняя губа — было первым, что бросалось во внимание, и казалось, что именно они составляют весь его портрет. Эти серо — буро и русо — пепельные волосы, такого же цвета небритость на щеках, — мой чудо Тристан, и мой идеальный мужчина. Он был самым красивым для меня. И самым любимым.

Признаваться ему в этой любви будет непросто…

По пути в агентство мы обсуждали финал истории с Мартой Май. Зарина была осчастливлена исходом, и сразу, как только смогла, пересказала нам всем разговор с Эвелиной, который был два дня назад. Никто из нас не угадал её реакции на новость, — девушка хохотала до слёз. Они с Настройщиком провели почти весь день вместе и, кажется, даже подружились. Я тогда только Зарине заметила шёпотом:

— Врушка ты врушка… никакое ты не зеркало.

Она не ответила, но радостно улыбнулась.