Свидание на Аламуте

Махаб зарычал. Его сила иссякала. Тень Старца за его спиной погасла, истаяла голубым воском. Он пытался увидеть образ того существа, с ногами-змеями, но и тот пропал. У него оставалась еще своя сила, и он с яростью обрушил ее на этих людей в комбинезонах. Лавина энергии повалила двоих. Ивана швырнуло на стальную балку так, что из ушей потекла кровь; Данилу вдавило в решетки пола. Но они продолжали греметь своими маракасами, и воздух перед Махабом метался, насыщаясь обратной, возвращенной энергетикой. Они двинулись снова, стискивая кольцо, оставляя ему только черный колодец бездны, в котором что-то клокотало и булькало, в котором некогда маленький красный огонек превратился в багровый круг. Махаб снова нагнулся, готовый выбросить в них из своей большой головы, как из средневековой пушки, ядро смертоносного заряда, но внезапно сбоку пролетела холодная стрела – импульс. Он пронзил ноги, перебил чакры, и Махаб завертелся на месте, как детская игрушка-ползунок со сломанным колесиком. На него набрасывали кокон и окутывали им. Махаб слабел.

А Алексей подобрался к Майе. Идти было тяжело, ноги налились свинцом. Девушка была в изодранном сером костюме, сползавшем с нее лохмотьями; на груди – измазанный красным бейдж с оплавившимися пластиковыми краями. Он хотел подхватить ее на руки.

– Майя!

Но она, задыхаясь, увернулась.

– Ее бери, Лешка! Бери на спину!!!

Какая-то маленькая женщина лежала на полу без сознания. Майя помогла взвалить Кириаки на спину Алексея и теперь придерживала женщину руками.

Еще один приказ отпечатался в мозгу:

– ЛЕСТНИЦА ЗА ВАМИ. ВВЕРХ. МЫ ПРИМЕМ.

Те, кто стоял в цепи, сделали еще шаг. Контур фигуры аль-Талира уже опутан сиреневой паутиной, араб уже скован по рукам и ногам, только дергается, как пойманная муха… И вот еще один удар, нанесенный всеми ими из этих маракасов – оранжевый плевок. Раздался грохот. На том месте, где стоял араб, взвился фонтан мятого железа, и обвалились сверху камни. Сам он теперь лежал на шатающемся куске стали.

Майя, толкая Алексея вперед, последний раз взглянула на страшную арену. Кто выиграл, она не знала, равно как и не знала, какую дозу получила в этом пропитанном радиацией «стакане». Но кошмар ее маленькой жизни, начавшийся еще в прошлом году с прочтения книжки об ордене ассасинов и его могущественном Старце – этот кошмар закончился. Ассасины проиграли.

Протискиваясь за Алексеем обратно по винтовой лестнице, по которой они спустились в «стакан», она ощутила босыми ногами, как раскалились ступени. Пятки нестерпимо жгло.

Но там, сверху, чуть раздвинувшиеся плиты реакторной защиты открывали просвет для того, чтобы протолкнуть тело. И пролезть самим.

…Махаб поднял голову. Какие-то фигурки карабкались вверх, в темноту. Далеко внизу бушевало пламя. И угасающим сознанием, разбитым на части, растерявшим всю энергию, он приметил ту самую, в балахоне, призрачную, с выпуклым животом. Она сложила на нем бледные тени рук и улыбалась.

– Алла… Акба… – прохрипел он.

Решающий удар, игла холода, пущенная невысокой, прозрачноглазой девушкой в комбинезоне, вошла в мозг и рассыпала его на осколки. Тело араба, став внезапно мягким, как глина, перекатилось через край площадки и вместе с обломками стали, мятыми ограждениями, трубами и прочей требухой шахты начало свой полет вниз…

Тексты Медный, Олеся и остальные…

…Там, внизу, Медный сначала потерялся. Да, на расстоянии примерно тридцати четырех метров от края обрыва, где остановился блок, перед ним открылся пролом в каменной стене, сделанный небольшой порцией взрывчатки, точно уложенной в «слабое» место. Медный втиснулся туда и сразу же упал, запнувшись о рваное железо. Взрыв проломил не только камень, но и стенку стального «стакана» внутри скалы. Света не было. Фонарик на пальце давал голубой луч. От искореженной площадки влево уходил коридор, вверх – остатки обрушенной лестницы. За спиной нарастал гром, там что-то тяжело рушилось внутри скалы… Медный вдруг понял, что «замазка» не работает. То, что можно было назвать эфиром, молчало. Он стащил с головы шлем и принялся вытаскивать липкую массу из ушей. А когда почти справился с этим, услышал до боли знакомое:

– Мед-ны-ый!

Это был ее голос. Чистенький, зовущий, жалобный. Вряд ли ей удастся его одурачить. Он, сам того не замечая, выронил шлем и побежал по гремящему железом коридору – на голос. За поворотом вроде бы мелькнула какая-то тень, раздался нежный смех, и он снова услышал:

– Мед-ный…