Свидание на пороховой бочке

Я вспомнила, как выглядит ограждение на крутом бережке пруда: хлипкое, сугубо символическое, в виде шаткого плетня высотой сантиметров сорок. Никаких спасательных кругов на нем, разумеется, нет, только несколько глиняных горшков на тех жердях, что подлиннее, да вьюнки, да гирлянда разноцветных лампочек…

– Боже!

Я резко остановилась, и Трошкина врезалась в меня, едва не увеличив число купальщиков в пруду с трех до пяти.

– Это же совсем как в Кинг Айленде, в списке – случай номер один!

– В смысле?

Сопящая Алка буксиром отволокла меня подальше от воды, где барахтались увитые оборванными цветами и электрическими гирляндами идиоты – один мужик постарше, малоподвижный, краснощекий и толстый, а также два парня помоложе и пободрее.

Вода едва доходила им до пояса, так что разжиться собственными призраками утопленников Русляндии пока не светило.

– Их же могло ударить током! – сказала я Алке. – Как в парке Кинг Айленд, где один мужик упал в воду, а двое бросились его спасать, и оба получили смертельный электрический разряд неведомого мне происхождения!

– Похоже, тут все обошлось, – ответила Трошкина, с интересом наблюдая за суетой в воде и на суше.

– Да как сказать…

Вооруженная знаниями, я не была уж столь оптимистична.

– День жаркий, вода холодная, а мужик толстый, и морда у него вся красная-прекрасная. Как бы не вышло так, как в Нью-Джерси, в списке номер три!

– Как, как?

Я побежала к мелкой заводи, куда купальщики помоложе повели подозрительно вялого красномордого, на ходу присматривалась к водоему: как там насчет дельфинов, рыб и выдр? И, главное, нет ли на дне травматичных кораллов? Не дай бог, получится, как в Орландо, в списке номер четыре!

– Разойдитесь! Расступитесь, я работник парка и медсестра гражданской обороны!

Я решительно протолкалась сквозь толпу.

– Молодые люди, что с вашим старшим товарищем? Сюда, сюда его давайте!

– Товарищ, вы можете говорить? Скажите: «Тридцать три корабля лавировали, лавировали, да не вылавировали!» – сбоку от меня, как лебедушка из рукава, возникла энергичная Трошкина.

– Корабля, – послушно сказал толстяк с расфокусированным взглядом.

То ли про корабли сказал, то ли просто так, о делах своих скорбных, и Алка тут же объявила, что у товарища, похоже, инсульт.

– А пальцем до кончика носа вы дотронетесь? А губы свои покажите, они у вас не кривые? Ой, кривые! Точно, это инсульт! Товарищи! – Трошкина встала на цыпочки и искательно огляделась. – Кто знает, где тут взять иголку?

– Иголка в яйце, яйцо в утке, утка в сундуке, – любезно подсказал, перешагнув нас ногами-циркулями, до рефлекса натасканный на фольклор аниматор на ходулях.

– Иголка, булавка, шило! – надрывалась Алка.

Зеваки уже потеряли интерес к происходящему, замершая было толпа помягчела и поплыла, обтекая нашу группу со всех сторон.

Не вникая в странные потребности Трошкиной, которой зачем-то понадобилась иголка (вышивать она собралась, что ли? Крестиком!), я потянулась осмотреть и ощупать толстяка. Мысль о том, что он мог пораниться о какую-нибудь острую штуку в пруду, не давала мне покоя. Помнится, в парке Орландо купальщик скончался от сепсиса, а нам оно надо? Я же еще не успела написать болванку для прессы на такой печальный случай!

– Стойте спокойно, пожалуйста!

Я бесцеремонно охлопала отсыревший организм толстяка сверху донизу.

– А вы двое держите его покрепче! Да держите же!

Толстяк обмяк, поник и непринужденно полез мне на спину.

– Черт! – Я выбралась из-под него на четвереньках и с негодованием отряхнула блузку, смахивая с нее обрывки мокрой зелени. – Что, и вправду у него инсульт?!

– Я говорила, дайте шило! – стихами заблажила сестра милосердия Трошкина.

– Штаб, одному мужику из пруда стало плохо, вызывайте «Скорую»! – громко и отчетливо произнес сердитый мужской голос.

Я увидела совсем рядом черные форменные брюки, подняла голову и встретилась взглядом с охранником.

– Отползай, отползай, – показал он мне, явно не зная, что имеет дело с ответственным сотрудником парка и опытной медсестрой гражданской обороны.

Я поднялась и распрямила плечи.

– Ой, а у него, похоже, кровь! – сказал вдруг один из молодых купальщиков.

Я всплеснула руками:

– Так я и знала!

– Кузнецова, иди сюда! – Трошкина потянула меня назад.

Ее звонкий голос превратился в напряженный шепот:

– Мне кажется, нам лучше уйти…

– Всем стоять, не двигаться! – Охранник, оттеснивший меня от толстяка, оглянулся и заговорил в рацию: – Первый, я Пятый, у нас сценарий номер пять, повторяю: сценарий номер пять!

– Кузнецова, а что такое «сценарий номер пять»? – Трошкина под пристальным взором охранника задрожала, как бандерлог, увидевший удава.

– Не знаю.

Я и вправду не знала.

– Вы двое! Шаг вперед! – велел нам охранник.

И кивнул подоспевшим коллегам:

– Этих вот задержите.

– Эй, эй, полегче! – задергалась задержанная Трошкина. – В чем дело вообще?

– Штаб, это парк! – завопила рация у меня на ремне. – Эсбэшники сообщили, что у нас пятый сценарий!

– Твою мать! – тематически точно выругался штаб русского народного парка. – Звоните в полицию!