Свидание со смертью. Рождество Эркюля Пуаро. Убить легко. Десять негритят

— Полно, полно, миссис Ли, — ласково, но вместе с тем деловито пробасил полковник Джонсон. — Я знаю, что вам пришлось пережить, но теперь все уже позади. Нам просто хотелось бы услышать от вас, что произошло нынче вечером.

— Но я ничего не знаю! — вскричала она. — Правда, не знаю.

На секунду глаза начальника полиции сузились.

— Разумеется, не знаете, — мягко подтвердил он.

— Мы прибыли в этот дом только вчера. Джордж заставил меня поехать сюда на Рождество! Нет чтобы остаться дома. Я, наверно, никогда не смогу успокоиться.

— М-да, событие крайне неприятное.

— Видите ли, я почти не знаю родных Джорджа. Мистера Ли я видела всего два раза: у нас на свадьбе и потом еще разок. Альфреда и Лидию я, конечно, видела чаще, но все равно они для меня совсем чужие.

И снова эти широко распахнутые глаза испуганного ребенка. И снова Пуаро посмотрел на нее с интересом и снова подумал: «Elle joue très bien la comédie, cette petite…»[162]

— Да-да, — понимающе согласился полковник Джонсон. — А теперь скажите мне, когда вы в последний раз видели мистера Ли живым?

— Сегодня днем. Это было так противно!

— Противно? Почему? — тут же спросил Джонсон.

— Они жутко разозлились.

— Кто они?

— О! Все… Кроме Джорджа. Ему его отец ничего не сказал. Но все остальные — да.

— Что же такое произошло?

— Когда мы поднялись к нему — он сам нас пригласил — он говорил по телефону… со своим адвокатом насчет завещания. А после он спросил у Альфреда, почему тот такой мрачный. Я лично думаю, что это из-за приезда Гарри. По-моему, Альфред был этим ужасно расстроен. Много лет назад Гарри чего-то там натворил. А потом мистер Ли сказал про свою покойную жену, что у нее были куриные мозги. И тогда вскочил Дэвид. У него был такой вид, будто он готов убить старика… О! — Она вдруг умолкла, в глазах у нее вспыхнула тревога. — Я совсем ничего такого не имела в виду… Я правда не имела в виду ничего плохого!

— Разумеется, разумеется, — успокоил ее полковник Джонсон. — Фигура речи[163], так сказать.

— Хильда — это жена Дэвида — заставила его сесть… и вот, собственно, и все. Мистер Ли сказал, что вечером никого не желает видеть. И мы сразу все ушли.

— И больше вы его не видели?

— Да. До… До…

Она задрожала.

— Все понятно, — сказал полковник Джонсон. — А где вы были, когда случилось убийство?

— О! Дайте подумать. По-моему, я была в гостиной.

— Постарайтесь вспомнить точнее.

Магдалина замигала, хлопая неестественно большими ресницами.

— Ну конечно! Что же это я… Я ведь пошла звонить. Совершенно перестаешь соображать.

— Вы разговаривали по телефону? В этой комнате?

— Да. Это, по-моему, единственный телефон в доме, не считая того, что у свекра.

— А еще кто-нибудь здесь был? — спросил Сагден.

Ее глаза снова по-детски округлились.

— О нет! Я была тут одна.

— И долго вы здесь пробыли?

— Ну… в общем, некоторое время. Вечером, пока дозвонишься…

— Вы заказывали свой номер?

— Да. Я звонила в Уэстерингем.

— Понятно. А затем?

— Затем раздался этот ужасный вопль — все побежали — дверь была заперта, и ее пришлось взломать. О, это был настоящий кошмар! Я этого никогда не забуду!

— Ну-ну, — тут же машинально пробормотал полковник, успокаивая ее. И продолжал: — Вы знали, что у вашего свекра в сейфе хранились алмазы?

— В самом деле? — Она была явно потрясена. — Настоящие алмазы?

— Алмазы стоимостью примерно в десять тысяч фунтов, — уточнил Эркюль Пуаро.

— О! — выдохнула она, и в этом тихом возгласе отразилась самая суть женской алчности.

— Что ж, — сказал полковник Джонсон, — пока, пожалуй, все. Не смеем вас больше задерживать, миссис Ли.

— О, большое вам спасибо.

Она встала, одарив Джонсона и Пуаро улыбкой маленькой девочки, благодарной взрослым за подарок, и вышла, высоко подняв голову и чуть развернув ладони.

— Попросите зайти к нам мистера Дэвида Ли, — крикнул ей вдогонку полковник Джонсон. И, закрыв за ней дверь, вернулся к столу. — Ну? Что вы на это скажете? Кажется, нащупали. Заметьте, Джордж Ли разговаривал по телефону, когда раздался крик! Его жена делала то же самое! Не вяжется. Никак не вяжется… Ваше мнение, Сагден?

— Не хочу говорить ничего дурного об этой леди, — медленно начал инспектор, — но должен признать: она, вероятно, умеет очень ловко вытягивать из мужчины деньги…

И все же не думаю, что она способна перерезать ему глотку. Совсем не в ее стиле.

— Как знать, mon vieux?[164] — пробормотал Пуаро.

Начальник полиции повернулся к нему.

— А что думаете вы, Пуаро?

Эркюль Пуаро подался вперед, поправил лежащий перед ним бювар[165], сдул пылинку с подсвечника и лишь потом ответил.

— Я бы сказал, что перед нами начинает вырисовываться характер покойного Симеона Ли. И это очень важно. Я бы сказал, самое важное в этом деле… характер убитого.

Инспектор Сагден смотрел на него с недоумением.

— Я не совсем понимаю вас, мистер Пуаро, — признался он. — Какое отношение к убийству имеет характер покойного?