Свидание у алтаря

Швейцар спросил, не нужно ли подать ему карету. Он покачал головой. Ему хотелось пройтись. От «Кларендона» до Менхейма меньше мили.

Идя по улице, он почти слышал насмешливый хохот Ровингтона. Уж он-то на его месте выиграл бы свое пари, по-доброму или нет.

Имя Ровингтона напомнило Бейнтону, что ему еще нужно уладить некоторые дела, связанные с дуэлью.

Поэтому, дойдя до Менхейма, он с радостным удивлением увидел у входа своего младшего брата Бена, сидящего на крыльце с бокалом любимого виски Гэвина.

Герцог передал пальто и шляпу ночному лакею.

— Ты, наверное, читаешь мысли, иначе откуда ты узнал, что мне нужно тебя видеть? — спросил он Бена.

— Ты пропустил голосование по пенсионному вопросу, брат, — ответил Бен.

Голосование. Как он мог забыть о голосовании? Но увидев, в каком состоянии была Сара, обнаружив, что погибли ее пьесы, он просто не мог ее оставить. Ему необходимо было побыть с ней, пока она не проснется, чтобы убедиться, что все в порядке.

Конечно, Тальберт настаивал, чтобы он ушел, но Гэвин отослал его обратно в Менхейм, пообещав, что приедет в Вестминстер к началу голосования. Эти голосования всегда занимали несколько часов. Они включали отсрочки, переговоры, совещания. Он действительно собирался туда ехать, но потом начал читать пьесу Сары и забыл обо всем.

— Я напрочь об этом забыл. — Он шагнул по направлению к главной приемной, где всегда стоял хороший запас его любимого виски.

— Ого, чудо из чудес, — сказал Бен, идя за ним. — Мой брат, оказывается, обыкновенный человек. Однако Ливерпуль будет ожидать более вразумительного ответа, чем «я забыл».

— Ты что-нибудь придумаешь. Как Элин? — Жена Бена ждала их первенца.

— Спит, — ответил Бен. — Она становится настоящей соней. Я еще хочу предупредить, что матушка очень на тебя обижена. Сегодня вечером она собиралась устроить твое знакомство с какой-то подходящей молодой девушкой.

Гэвин простонал. Выходя из номера в «Кларендоне», Тальберт напомнил ему и о том, что сегодня у него важный ужин.

— Утром я извинюсь и сделаю для молодой леди все, что подобает.

Вот незадача. Гэвин знал, что матушка вправе сделать ему хороший выговор. Он налил себе виски.

— И наконец, — продолжил Бен уже веселее, но таким тоном, который заставил Гэвина насторожиться, — о тебе болтают по всему Лондону. Сегодня я слышал твое имя и в коридорах Уайтхолла, и на улице, по дороге домой. Уверен, на любом званом обеде или чайной вечеринке ты — главная тема разговоров.

— Потому что я пропустил голосование?

— Нет, потому что у тебя появилась любовница.

Гэвин поставил бокал.

— И насколько я слышал, — продолжал Бен, — это не обычная женщина. Она — предмет вожделения всего мужского населения Лондона, включая Ровингтона. Это правда, что он тебя вызвал?

— Да. Я могу рассчитывать, что ты будешь моим секундантом?

— Почту за честь.

— Будь готов. Ровингтон жаждет крови. На кону его честное имя. Он поставил целое состояние на то, что уложит ее в постель, и если проиграет, то не сможет заплатить.

— Я об этом слышал. Скверное дело. Сегодня перед голосованием он очень много о тебе говорил. Заявил, что ты его предал.

— Я поставил его на место.

— А между тем поставившие против него уже требуют оплаты. Он сейчас в чертовски трудном положении. Кроме того, он намеренно дал мне понять, что премьер-министру придется очень долго ждать, пока он проведет билль о военных расходах через Палату общин.

— Подлец. Поругаться со мной — это одно, а задерживать поставки нашим генералам — совсем другое.

— Именно. Ливерпуля это не радует.

— Могу представить насколько.

— Он просил меня передать тебе сообщение.

— Какое? — спросил Гэвин, ожидая выговора из-за угроз Рова.

— Он просил меня сказать тебе, чтобы ты проделал дыру в этом человеке.

— Я это сделаю, — хмуро ответил Гэвин. — Сделаю.

Глава одиннадцатая

К своему удивлению, Сара сразу же крепко уснула и проспала до самого утра, несмотря на недавний дневной сон.

На этот раз у нее были сновидения. Ей снились мать и летние деньки, когда Сару отправляли в сад поиграть.

— Не входи в дом, пока я тебя не позову, — сказала ей во сне мать, и Сара поняла: она должна притвориться, будто ее нет, исчезнуть. Мужчины значили для матери больше, чем она.

— Оставь нас ненадолго, моя любимая девочка.

— Пойди пока поиграй с куклой, солнышко.

— Не мешай маме, когда она с другом.

— Не стучи в мою дверь…

Сару разбудил стук в дверь. Наверно, стучали уже довольно долго, потому что она услышала, как мужской голос — это был голос мистера Тальберта — нетерпеливо произнес:

— Миссис Петтиджон? Миссис Петтиджон!

Сара потянулась, моргнула и попыталась разыскать свою одежду. В окна гостиной светило яркое утреннее солнце. Сара лежала в постели обнаженная, укрывшись покрывалом.

Стук в дверь перерос в грохот.

— Миссис Петтиджон, у нас сегодня много дел, и со мной пришла портниха.