Свидание в храме Афродиты

Самым искренним ее желанием было никогда не оказаться вновь наедине с этим мужчиной. Она согласилась на их встречу лишь потому, что знала: нельзя бесконечно избегать общества этого человека, если он решил иначе. Ее вчерашнее заявление о болезни не было полностью выдумкой – Мэрайя и вправду чувствовала себя плохо. Она провела в постели почти все утро, и голова раскалывалась от боли после беспокойной и бессонной ночи.

Потому что она никак не могла перестать думать о Дэриэне Хантере. О его поцелуе.

И забыть, с какой страстью она ему отвечала.

Ее реакция настолько поразила ее и так сильно беспокоила, что вот уже две ночи ей не удавалось спокойно спать.

После чего Мэрайя поклялась себе, что такое больше не повторится.

Не должно повториться!

И теперь, находясь в полном замешательстве, она должна была признаться себе, что Уолфингэм сегодня выглядел очень привлекательно, даже раздражающе привлекательно, в отлично сшитом по последней моде сюртуке темно-зеленого цвета, белоснежной рубашке и темно-желтых брюках, которые подчеркивали стройность длинных мускулистых ног, обутых в черные ботфорты с темно-коричневыми отворотами. Волосы, как обычно, были уложены в легком беспорядке.

Она тоже заметила бледность его лица и круги под темно-зелеными глазами. Может быть, потому, что Уолфингэм, как и она сама, тоже плохо спал две ночи кряду?

Хотя она в этом сомневалась по нескольким причинам.

Вопреки всему – ее антипатии к Уолфингэму и годам несчастливого брака с Мартином – она впервые в жизни чувствовала, что ей понравилось, действительно приятно было оказаться в объятиях этого мужчины.

Но у нее вызывало досаду то, как она реагировала на вспышку страсти, которую Уолфингэм разжег в ней два дня назад.

С самого начала в ее браке с Мартином не было ни любви, ни нежности, ни страсти. На самом деле десять лет брака они практически не жили в одном доме. Мэрайя вместе с дочерью прозябала в деревне, в то время как Мартин предпочитал проводить большую часть года в Лондоне. В лучшем случае они поддерживали вежливые отношения, но, по сути, оставались совершенно чужими людьми и чаще всего откровенно игнорировали друг друга.

Ситуация немного изменилась семь лет назад, когда Мэрайя решила провести сезон в Лондоне и Мартину пришлось сопровождать ее на светские мероприятия. Но и это было сделано лишь для соблюдения внешних приличий, они продолжали спать в разных спальнях и по большей части вести независимую жизнь даже в тех случаях, когда им приходилось сосуществовать в одном доме.

Поэтому у Мэрайи были все основания удивляться, когда на балу у леди Стоктон она не только ответила на объятия и поцелуи Дэриэна Хантера, но и откровенно наслаждалась ими. Неожиданная и очень нежелательная реакция. Мэрайя, как никогда, была решительно настроена на то, чтобы эта ситуация больше не повторилась.

– Вы желали со мной о чем-то поговорить? Или мои опасения оказались верны, и вы лишь хотели добавить еще несколько оскорблений в мой адрес?

На этот выпад Дэриэн ничего не ответил, а лишь досадливо вздохнул. Что ж, по крайней мере, теперь, когда он вновь обрел способность дышать, его голова освободилась от пьянящего воздействия возбуждающего аромата Мэрайи Бичем.

Дэриэн снова почувствовал его, едва ступив в ее гостиную. В самом деле, ему казалось, что он настолько хорошо знает этот аромат, что с его помощью легко найдет Мэрайю, даже находясь в переполненной комнате с завязанными глазами.

Увидев сегодня леди Бичем, проведя с ней наедине лишь несколько минут, Дэриэн снова почувствовал, что теряет голову. Его рассудок мутился от ее невероятной красоты, его тело возбуждалось от опьяняющего аромата, он смутно вспомнил, что еще совсем недавно нес какую-то чушь Ротерхэму и Сатерленду, что он-де не имеет ни малейшего интереса к Мэрайе Бичем.

Он запретил себе испытывать желание обладать этой женщиной – и все же испытывал.

– О, перестаньте хмуриться, Уолфингэм, из-за вашей гримасы у меня снова голова заболела, – раздраженно пожаловалась Мэрайя, не дождавшись ответа. – Уверена, многие женщины без ума от вашего задумчивого напряженного молчания, но я не принадлежу к их числу. – Она поморщилась от досады. – Подобное поведение всегда разжигало во мне сильное желание наговорить колкостей такому джентльмену.

Ситуация, в которой Дэриэн очутился, казалось, не должна была вызвать в нем какие-то признаки легкомыслия. Поэтому он очень старался не выдать себя смехом, который грозился вот-вот прорваться наружу.

К сожалению, безуспешно: он вдруг понял, что хрипло смеется над откровенными и, без сомнения, прочувствованными словами Мэрайи.

– Мадам, вы неисправимы, – прокомментировал он, обретя способность говорить.

– Просто я не подвержена тем страхам, которыми так славятся джентльмены, – пренебрежительно парировала она.

– Особенно если этот джентльмен я, – сухо заметил Уолфингэм.