Свидетель

Годы жизни в опасности и постоянном напряжении приучили Таисию просыпаться быстро. Она не помнила, когда в последний раз нежилась утром в кровати, ленясь вставать.

После того, как её брак разорвали, она всё равно постоянно была начеку. А вдруг… Кто-то, посланный Аэрдом появится в предрассветной заре. Муж приучил её не расслабляться.

Вот и сейчас сработал инстинкт — Тая мгновенно проснулась и зашевелилась, пытаясь осторожно выбраться из-под руки Дарена.

— Тая… спи… рано ещё.

Девушка замерла. Сердцебиение мгновенно участилось.

Сколько раз она мысленно представляла себе пробуждение с другим мужчиной — не с жестоким ублюдком Аэрдом, а с тем, кто к ней будет относиться не с одержимой потребностью брать, но и с желанием давать. От которого она не будет воротить лицо и ждать жестоких прикосновений. И всегда Тая представляла Дарена. Всегда. В голове прокручивала разные сюжеты, что неизменно начинались с нелепой фразы «что было бы»…

И вот ей представилась возможность узнать, исправить.

Комната Дарена была большой и имела огромное панорамное окно. Тая не представляла, как должны были обрабатывать стекло, чтобы оно выдержало яростные порывы ветра и вьюги. Вчера его никто не зашторил, и утренний свет проникал в комнату. Свет был тусклый, солнечной яркости не хватало.

Спать дальше Тая не могла. В идеале она бы не отказалась от контрастного душа, чтобы окончательно прийти в себя и осознать, что произошло, и от бодрящего, вкусного кофе.

Она снова попыталась выбраться, но на этот раз Дарен, что-то сонно проворчав, и вовсе сграбастал её, едва не подмяв под себя.

Отчего-то его поползновения вызвали у Таи робкую улыбку.

— Дарен, я встать хотела бы. Можно?

Последний вопрос был лишним, потому что мужская рука мгновенно потяжелела, и Дарен резко распахнул глаза.

— Начинается…

К чему относилась его реплика, Тая не поняла.

Да и некогда. Потому что Дарен перевернул её в воздухе и уложил себе на грудь.

— Перестань! Слышишь, перестань меня бояться!

Сам говорит, сверкая грозовыми глазами, и губы поджимает.

С Таей снова происходили непонятные метаморфозы. По всем канонам её прошлой жизни, она должна была впасть в ступор и думать лишь только о том, как бы не вызвать раздражения и ещё большего гнева у Дарена. У неё же в голове перемкнуло, потому что единственное, о чем она могла думать, так это о том, что Дарен возбужден.

Уже…

Его эрегированный член упирался ей в попку.

И… страшно не было.

Совсем.

Напротив, легкая истома прокатилась по телу и устремилась к низу живота. Более того, Тая почувствовала, как увлажняется именно там. Как у неё возникает непреодолимое желание поерзать бедрами и не только поерзать. Чуть сдвинуться… приподняться…

Принять в себя.

Тая облизнула губы и сразу же поймала на себе жадный взгляд.

— Тая, — сквозь плотно сжатые губы у Дарена вырвался стон, больше похожий на сдержанный рык.

Который нашёл отклик у Таи. Девушка тяжело задышала и чуть подалась назад, не замечая, как выгибает спину, и её грудь с заострившимися сосками выпирает вперед, словно прося ласковых прикосновений.

На подобный призыв ни один мужчина не в состоянии остаться равнодушным.

Шумно задышав и продолжая удерживать Таисию одной рукой, вторую Дарен направил к соскам-вишенкам, что так и напрашивались на то, чтобы их попробовали на вкус, покатали языком. Стоило ему прикоснуться, как Тая глухо застонала и сильнее прогнулась в спине. Тут уже Дарен не мог оставаться в прежнем положении и подался вперед, распластав руку на спине Таи, не давая ей возможности ускользнуть от него.

Но та и не собиралась.

Она, не веря в происходящее, жадно прислушиваясь к своим ощущениям, к той буре, что возрастала внизу живота, тихо радовалась, готовая смеяться и плакать одновременно.

Она — живая! Как женщина, как человек, способный испытывать что-то, помимо негативных эмоций.

Тая полностью отдалась пробуждающимся ощущениям. Она с затаенной тоской подмечала, с какой нежностью губы Дарена охватили один сосок, потом другой. Как его язык порхал, унося её в те дали, с которыми она только вчера познакомилась. Тая закрыла глаза от удовольствия, не веря, что подобное происходит с ней, что все те ощущения, что рождаются в теле и душе — её. Что мужские руки и губы не мнут, не кусают, не насилуют, а дарят…

Когда с её губ сорвался вскрик, она тотчас услышала:

— Тая, больно?

Отвечать сил не было.

Вместо слов она дрожащей рукой притянула темноволосую голову Дарена к груди, давая понять, что хочет продолжения. Что не может ждать, терпеть.

Он понял её и осторожно приподнял за бедра, чтобы в следующее мгновение опустить на себя.

— Двигайся, маленькая… двигайся сама…

Слова Дарена доходили до неё сквозь пелену, она, скорее, интуитивно поняла, что от неё требуют.

И задвигалась, доводя их обоих до точки кипения.

* * *

— Я не знаю, какой ты любишь кофе.

Тая стояла спиной к Дарену, что ловко орудовал ножом, нарезая копченое мясо к завтраку. Не совсем полезно, но вкусно и сытно.

— А что ты обо мне вообще знаешь, Тая?