Свидетель Мертвых

С крыши Святилища открывался потрясающий вид на Квартал Авиаторов: многоквартирные дома, склады, фабрики. На юге высились гигантские своды Амало-Атамарского Авиационного Завода, а дальше тянулась стена Верен’мало. Я не стал подходить к краю, чтобы взглянуть на сады Святилища или на темную воду Мич’майки. Вместо этого побрел по петляющей дорожке, выложенной черными и белыми мраморными плитками, к центру крыши. Там, как и просил меня Кораледж, я помолился за жителей Танверо, отдельно упомянув упырей. Потом я опустился на колени и взял из чаши памятный знак паломника – позолоченный лист дерева элест. Я осторожно положил его во внутренний карман и не без опаски направился к лестнице. У меня не было выбора: пришлось спускаться, в противном случае я был бы вынужден сидеть здесь и ждать голодной смерти. А кроме того, я обещал провести похороны на закате.

Сначала нужно было переодеться. По дороге домой я заглянул в лавку Эстореджа и забрал покупки, сделанные в день взрыва «Превосходства Умвино». За прилавком стоял сам Эсторедж, высокий пожилой эльф.

– Я думал, вы забыли о нем, отала, – мягко сказал он, подавая мне пакет с обновками.

– Нет, – ответил я. – Я просто был… занят.

– Тот желтый сюртук купили у меня в первый же день.

– Ничего удивительного, – улыбнулся я. – Это хорошая вещь, просто я не могу ее носить.

Из-под кустистых седых бровей на меня смотрели проницательные голубые глаза.

– Когда я получу черный сюртук, то обязательно отложу его для вас.

– Это очень любезно с вашей стороны, – немного удивленно ответил я. – Спасибо.

Он отмахнулся, слегка шевельнув ушами.

– Вы делаете огромную работу для нашего города. Я буду только рад оказать вам небольшую услугу.

– Спасибо, – повторил я и поспешил прочь. Я был так смущен, что едва не забыл свой сверток.

Семья Селимада жила в той части Амало, в которой я бывал очень редко, – к северу от Старого города, в районе у подножия гор. Но мой посетитель нарисовал весьма толковую карту, и я успел на кладбище вовремя.

У могилы собрались все члены семьи, начиная с трехмесячного младенца и заканчивая девяностолетними старцами. Одеты они были бедно, но я видел решимость не опускаться и сохранять респектабельность, которая была присуща большинству моих соседей. Все были в черном, как и полагается, даже грудной ребенок, а меррем Селимаран, супруга нового главы семьи, вплела в прическу бусины из оникса. Я подумал, что по сравнению с ними одет неподобающим образом.

Однако присутствующие были рады меня видеть. После проведения Обряда Четырех новый патриарх и его братья засыпали могилу и пригласили меня разделить с ними традиционный поминальный ужин-бдение. Я никуда не спешил. Кроме того, подобные приглашения не раздавались так легко, как в святилище Оршан; я понимал, что, отказавшись, нанесу обиду семье покойного. И я с благодарностью согласился.

Ужин-бдение несколько отличался от поминок, хотя у обоих обрядов было немало общего. На поминках обычно танцевали, иногда пели, и их целью было помочь духу умершего обрести покой; ужин был проще и тише, и начинался он с бдения. По обычаю, бдение проводилось для того, чтобы мертвый в будущем не восстал из могилы в виде упыря. Конечно, в отличие от жителей Танверо семье Селимада можно было не беспокоиться об этом. Таким образом, обычные поминки, которые устраивали в других районах Амало, и местные ужины-бдения были в принципе одним и тем же. Я подумал, что младшие члены семьи предпочли бы танцы и пение, но пожилые тетушки и дядюшки были очень довольны. Две дамы – я решил, что это сестры, хотя я мог и ошибиться – загнали меня в угол и принялись объяснять мне, что большинство прелатов Улиса в наши дни вообще не знает об Обряде Четырех. От отчаяния я перевел разговор на подозрительные и внезапные смерти.

Для них лучшей темы было не найти. Я по-прежнему был зажат между дамами, теперь в роли молчаливого слушателя, пока они вспоминали все похороны, на которых им довелось побывать. В мою бытность послушником мне внушали, что следует всегда внимательно слушать прихожан, как бы сильно тебе ни хотелось очутиться в другом месте, и мое терпение было вознаграждено многочисленными сведениями о смертях – от болезни, от несчастного случая, после родов. Я услышал даже об убийствах. Но все происшествия, о которых мне рассказывали, были весьма просты. Пьяные драки. Муж забил жену до смерти, а потом его, плачущего, нашли рядом с ее телом. Женщина лишилась рассудка и убила свое новорожденное дитя. Ничего похожего на изощренный метод Авелонара, который изолировал жертву от родных и убивал ее медленно, незаметно. Я сам не знал, разочаровало это меня или нет.

Через некоторое время молодая меррем Селимаран вызволила меня, а вскоре после этого кто-то начал петь.

Утром, вернувшись на работу, я вяло подумал, что к прелатам Оршан следовало прислушаться: с бессонницей действительно нужно было что-то делать. Посетителей не было, и все утро я клевал носом; просыпаясь, я приходил в ужас и думал, что мне будет поделом, если кто-нибудь войдет. Но никто не пришел.