Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине)

– Поше-ел, пошел… – Плотный коренастый парнишке в полушубке и ушанке весело глянул вниз с крыши и повелительно крикнул: – А ну разойдись! А то зашибет, так придется панихиду господу богу заказывать. – И рассмеялся.

Толпившиеся внизу прихожане Ильинского храма молча расступились. Растерянно отошли обновленческие священники. Отошел на несколько шагов и Ваня Крестьянкин, стоявший рядом с матерью и Сашей Москвитиным.

На самом краю крыши колокол словно запнулся. Помедлил какую-то секунду и, переворачиваясь, полетел вниз.

От звонкого удара содрогнулась вся улица. Взметнулась вверх снежная пыль, брызнули в разные стороны металлические осколки. К месту падения, галдя, бросились мальчишки. Их отталкивали милиционеры в черных шинелях.

Люди, стоявшие вокруг, тихо плакали. Все слова были сказаны раньше, все, что можно было крикнуть, – выкрикнуто. Ответ на все был один: в соответствии с указанием НКВД РСФСР от 6.01.1929 так называемый трезвон, или звон во все колокола, запрещен, оставлен только звон в малые колокола установленного веса и в установленное время по просьбе религиозных организаций. Большие же колокола с храмов города будут сняты по требованию трудящихся и реализованы порядком, установленным для госфондимущества… Вот и «снимали».

Ваня молча смотрел на валявшиеся посреди улицы обломки. Прощай, колокол!.. Пусть сбросили тебя с обновленческого храма, но все-таки Ильинский – свой, родной… Именно ты, колокол, звонил в день венчания родителей, ты звонил в те дни, когда Крестьянкины крестили детей и провожали своих ушедших в последний путь… В тебя я звонил, когда на Пасху разрешалось взбираться на колокольню, и, если приложить ладонь к гудящей бронзе, она ласково, мягко отбрасывала руку… И вот теперь лежишь на булыжнике мертвой, обезъязычевшей железной грудой, и рабочие, пыхтя от натуги, поднимают твои осколки в кузов грузовика.

– Пойдем, мама, – позвал он Елизавету Иларионовну, – нечего тут смотреть.

– Ох, сыночек, – всхлипывала мать. – Что же это творится такое? Когда ж этому будет конец?..

– Проводи мать и выходи, – шепнул Саша, – мне тебе кое-что показать нужно.

Через минуту Ваня показался во дворе. Вышли на улицу. Оба задержались взглядом на новенькой табличке, недавно появившейся на заборе: «Улица Безбожников». И оба опустили глаза. Как жить на такой?.. Родная Воскресенская, Орёл, Россия – за что же вас убивают? И не враги, не пришельцы – свои же…

Ушли так, чтобы не видеть бьющую по глазам табличку. В ближайшей чайной взяли по чашке бледного чаю и сели на скамью у окна, подальше от галдящих компаний.

– Смотри, что в газете напечатано. – Саша без предисловий сунул в руки друга смятый номер «Известий» от 16 февраля.

Это было большое интервью митрополита Новгородского Сергия (Страгородского). Ваня сразу же выхватил из середины строчки:

«Действительно ли существует в СССР гонение на религию и в каких формах оно проявляется?» И ответ на этот вопрос: «Гонения на религию в СССР никогда не было и нет… Последнее постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях от 8 апреля 1929 года совершенно исключает даже малейшую видимость какого-либо гонения на религию».

«Верно ли, что безбожники закрывают церкви, и как к этому относятся верующие?» Ответ: «Да, действительно, некоторые церкви закрываются. Но производится это закрытие не по инициативе власти, а по желанию населения… Безбожники в СССР организованы в частное общество, и поэтому их требования в области закрытия церквей правительственные органы отнюдь не считают для себя обязательными».

– Как же так? – недоуменно произнес Иван, глядя на друга. – Ведь… это неправда! Как же нет гонений? И по какому такому желанию населения закрыли у нас в Орле двадцать пять храмов?..

– Читай, читай, – кивнул Саша. – Там еще интереснее впереди.

Иван скользнул глазами по газетным строчкам. «Допускается ли в СССР свобода религиозной пропаганды?». Ответ: «Священнослужителям не запрещается отправление религиозных служб и произнесение проповедей (только, к сожалению, мы сами подчас не особенно усердствуем в этом)».

– Что за чепуха? – дрожащим голосом проговорил Иван. – Какой же владыка так скажет? «Мы сами подчас не особенно усердствуем в этом»… Что это за… странная ирония?.. И эти ответы выше… про гонения… Как же он может лгать на весь мир?

– А вот так, – жестко сказал Саша. – Это ведь еще три года назад было понятно, когда вышло его послание… Мол, мы с советской властью, СССР – наша страна, ее горести – наши горести, ее радости – наши радости… – Саша понизил голос. – И ведь не только он. Посмотри на подписи под статьей: митрополит Саратовский Серафим, архиепископ Хутынский Алексий, архиепископ Звенигородский Филипп, архиепископ Орехово-Зуевский Питирим… – Саша оглянулся и понизил голос: – Знаешь, я слышал, что некоторые владыки не подчиняются Сергию.