Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине)

– Знаешь, что, – помолчав, медленно сказал отец Анатолий, – поговори об этом с отцом Виктором. Он мне рассказывал про своего духовника – старца Серафима (Романцова), из Глинской пустыни. Слышал о нем я и от старца Макария (Ерёменко), который до прошлого года жил в Касимове, а сейчас живет в Рязани… По-моему, стоит тебе съездить к отцу Серафиму и посоветоваться с ним. А как лучше это сделать – повторюсь, спроси у отца Виктора. Он тебе вернее подскажет…

Троица, май 1958 года

Гроза над Троицей промчалась веселая. Налетевшие из-за Оки, от Спасска, кучевые облака грозно набухли еще на подходе к селу, и с холма, где стоял храм, отчетливо было видно, как ливень стеной отрезал Троицу от мира. А потом громыхнуло. Прихожане охали, крестились, но и улыбались: что-то бодрящее, радостное было в этой внезапной майской грозе, которая, по Тютчеву, «как бы резвяся и играя», промахнула над селом – и умчалась куда-то на восток, к Касимову…

А по полу храма опять застучали капли. Настойчиво, словно намекая: когда крышу-то залатаете?.. Отцу Иоанну даже показалось, что капельная дребедень складывается в мелодию, словно капли решили заменить собой молчащие колокола.

– Ой, – громко произнесла девочка лет пяти, которую мать (вот смелая же!..) привела храм вопреки запретам. – Мама, мне прямо по лбу попало каплей.

– Чшш, – прошипела в ответ мать и виновато покосилась на проходившего мимо батюшку: простите, мол, за лишние слова в храме.

А батюшка уже взбирался крутыми колокольными подъемами наверх. Остановился перевести дыхание на полдороге. Вверху уже кто-то грузно возился, ворчал, кашлял. Конечно, отец Дорофей.

– Ну что, отец Дорофей, дальше ждать – себя не уважать?

– Да уж, – пробурчал игумен, щупая пальцами влажную изнутри кровлю. – И себя, и людей… В следующий раз прямо на пол хлынет. То-то будет весело… Всемирный потоп. Только где вот Ноя взять?..

Отец Иоанн бережно придержал стремянку, по которой настоятель спустился из-под потолка. Взглянул в глаза сослужителю.

– Мне недавно в Рязани авиационный алюминий предложили купить, – очень тихо произнес он. – Как раз на крышу. И недорого вполне, мы бы потянули.

Игумен забрал бороду в кулак, пожевал губами, поморгал сосредоточенно, обдумывая ситуацию.

– Не иначе как с авиаремонтного завода увели… – задумчиво пробормотал он. – Рискованно. Я бы даже сказал, слишком рискованно. «Левый» алюминий… А если проверка?

– Есть идея, отец Дорофей. Мне один московский знакомый подсказал, мастер на все руки. Вот послушайте…

…Алюминий покупали ночью. Продавец оказался ничем не примечательным внешне мужичком лет сорока: кепка, ватник, промасленные штаны. Он сам зарулил на побитой полуторке во внутренний дворик рязанского дома отца Дорофея и даже помог разгрузить. Деньги пересчитал деловито, кивнул на прощание и пропал, будто его и не было никогда, только скорбный завывающий звук мотора долго еще таял над улицей Свободы.

А идею отцу Иоанну подсказал во время одного из приездов в Троицу Алексей Козин. Надо, сказал он, класть алюминий не поверх старой кровли, а под нее. Внешне такая крыша ничем не будет отличаться от старой, а протекать уже не будет. Отец Дорофей, побурчав, идею одобрил. А уполномоченному просто решили ничего не говорить. Не его это дело.

Из Рязани в Троицу металл везли ранним утром. Алюминиевые листы мучительно громко громыхали на каждом ухабе, нанятый Козиным водитель болтал безумолку, чтобы не заснуть. Алексей, сидевший с ним рядом в кабине, поддакивал. А отец Иоанн примостился в кузове, рядом с алюминием. Старался придерживать его, да куда там!.. Звенело так, что весь район знал: алюминий везут. И в Троице когда разгружали, тоже волей-неволей было слышно на все село. Какой-то лист уронили, какой-то поставили на бок – вот тебе и звон не хуже колокольного. А ну как милиционер пройдет мимо? Что такое, откуда, за какие средства куплено, покажите накладные?.. И тогда все.

– Слышал: в соседней епархии храм закрыли за то, что настоятель пол в сторожке перестелил без разрешения уполномоченного? – сумрачно произнес игумен Дорофей, вытирая струившийся по лицу пот. И то сказать, разгрузи-ка машину алюминия. – В сторожке даже, не в самом храме…

– Нет, не слышал. Ну, что ж тут удивительного? Без разрешения уполномоченного гвоздь вбить нельзя…

– И не боишься, что нас коснется?

– Если Господь Бог за нас, то кто против нас? Чего ж тут бояться-то?..

Игумен испытующе взглянул на сослужителя, бережно опуская из кузова на землю очередной блестящий лист:

– Не перестаешь ты меня изумлять, отец Иоанн. Я-то на войне был. Разведчик. Видал всякое. А у тебя откуда эта закалка?

Батюшка засмеялся, принимая алюминий.

– Так ведь закалка-то у нас общая. Вот она. – Он коснулся пальцами наперсного креста. – И сила наша, и оборона, и смелость, и крепость. Христос посреди нас!

– И есть, и будет, – задумчиво проговорил игумен, берясь за лист металла…