Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине)

Путь до Глинской пустыни был неблизким: с московского Киевского вокзала до станции Терещинской, а там пересадка на местную узкоколейку до украинского Глухова. Условную границу между Россией и Украиной заметили только благодаря большой гипсовой статуе Богдана Хмельницкого. В Глухове отец Иоанн и отец Виктор Шиповальников переночевали у многодетного вдовца, сапожника Ивана Кирилловича, шившего обувь для братии, а на рассвете за ними пришла монастырская конная повозка. Отцы сели в телегу на сено, и повозка тронулась пыльной дорогой. Езды было пятнадцать километров. В дороге то и дело обгоняли группы пеших паломников, а повозку, в свою очередь, обгоняли такси – «Победы» и ЗИМы, которые тоже шли по одному привычному маршруту – из Глухова в пустынь.

Пока лошадка, которую понукал возница отец Илия, одолевала пыльную дорогу, отец Виктор негромко рассказывал другу о старце Серафиме.

– Познакомил нас великий старец Макарий (Ерёменко), который до 56-го жил в Касимове, а потом перебрался в Рязань, на Скорбященское… Знаю я о старце немногое: он по своей скромности о себе говорит мало. Вроде как он курский крестьянин, в Глинскую поступил послушником лет пятьдесят назад. В 1919-м принял постриг. Когда пустынь закрыли, перешел куда-то в Сухумскую епархию и там принял схиму. После того, как и ту обитель закрыли, переехал в Казахстан. Там его арестовали и четыре года он провел на Беломорканале… А потом жил где-то в киргизских горах, отшельником. В 42-м, при немцах, Глинскую снова открыли и с тех пор уже не закрывали. Так старец вернулся сюда и стал духовником… Он… он… – Отец Виктор какое-то время пытался подобрать нужные слова, но в конце концов махнул рукой. – В общем, ты сам все увидишь.

В последней перед пустынью деревне, Сосновке, попросили у местной жительницы молока: солнце начало припекать не на шутку. Путникам без долгих разговоров вынесли и холодного молока, и вкуснейшего горячего хлеба, денег не взяли, сердечно пожелали счастливой дороги и наказали обязательно заглянуть на обратном пути. Воочию было видно, что близость святого места оказывает благодатное воздействие на местных.

Вскоре завиднелись обшарпанные, давно не знавшие ремонта строения пустыни – вернее, то, что сохранилось после ее закрытия и разорения. Корпуса по правую сторону дороги принадлежали инвалидному дому. Слева, перед сосновым лесом, высились остатки восточной стены и архиерейский корпус – все, что уцелело от прежней Глинской обители. Старенький монах-привратник с поклоном встретил гостей.

Отец Виктор, не раз уже бывавший в пустыни, молча повел отца Иоанна куда-то. Тут же выяснилось, что от прошлого уцелел не только архиерейский корпус, но и восточная часть больничного корпуса, где размещались храм, келии, библиотека и канцелярия. Перед храмом высилась часть восточной стены обители с единственной двухэтажной угловой башней – довольно основательной, толстостенной, напоминавшей тюремную. Указывая на выходящее на юго-запад окно, отец Виктор сказал:

– Нам сюда, к отцу Серафиму. Имей в виду: он очень немногословен и говорит всегда коротко и определенно: это – так, это – вот так. Длинных речей не жди.

Поднялись по скрипучей винтовой лестнице на второй этаж, произнесли положенное в монастыре «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». Из-за двери послышалось «Аминь». И в следующий момент батюшка увидел иеросхимонаха Серафима (Романцова)…

Старец, казалось, занимал собой большую часть пространства крохотной келии, в которой помещались только кровать, столик и два стула. Крупный, сутулый, темнобородый, с внимательным взглядом глубоко посаженных глаз, с натруженными мужицкими руками, он сидел за приткнувшимся к стене столиком, заваленным письмами, и что-то писал. При появлении гостей неторопливо отложил перо и благословил склонившихся перед ним отцов. Но беседовать с ними ни о чем не стал. Немногословно, кратко благословил остановиться в пустыни и поисповедоваться у него. На этом визит и закончился.

За дверью келии гостей уже поджидал молодой послушник. Выяснилось, что по благословению отца Серафима он должен показать гостям обитель. Впрочем, особо показывать было нечего. Перед храмом – заросший спорышем пустырь, посреди которого высился единственный столб с фонарем. У плетня размещался «московский» домик, как его назвал послушник, – медпункт и одновременно келия для гостей из больших городов. Послушник показал гостям место, где росла сосна, на которой явилась чудотворная икона Рождества Пресвятой Богородицы – теперь на том месте высился большой крест. И повсюду бродили паломники – как можно было судить по разговорам, не только с Украины, но и из Москвы, Ленинграда и даже с Урала.

– Нам их запретили кормить и оставлять ночевать, – просто сказал послушник. – Сам владыка Иоасаф приезжал и запретил… Но наш старец Андроник (Лукаш) сказал: «Мы не можем отказать в трапезе богомольцам. Не мы их, а они нас кормят».

– А это что за здания? – спросил отец Иоанн, указывая на относительно новые постройки.