Свидетели Чистилища

За дверью уже в который раз протопали. Видимо, ночь миновала. Наконец приперся охранник с корзинкой, где лежали свежий багет, вареное яйцо и бутылка с водой. Небрежно поставил свою ношу на край тумбочки.

– Давай ешь. – Это он вместо «здрасьте», наверное. – Через пятнадцать минут обход.

– Мне бы умыться для начала. Ну, и все такое.

– А. Это тебе направо по коридору. Увидишь.

– Что, одному идти?

– А тебе пара нужна? – удивился охранник.

Ну что ж, может, я и пленник, но передвигаться мне не мешают, уже хорошо.

Когда я вернулся в палату, на краешке койки сидела женщина неопределенного возраста и что-то строчила в блокноте. Подняла голову:

– Доброе утро, Кирилл. Кир – это ведь сокращенное от Кирилла, верно? Меня зовут Елена Викторовна, я врач. Вам предстоит небольшое обследование. Но прежде я должна заполнить вашу амбулаторную карту. Хронические заболевания есть?

Смешной какой вопрос. Как будто и впрямь в поликлинику пришел. Я оглядел ее лицо – без особого выражения, бледное, в темных веснушках. И глаза потухшие и ничего не выражающие.

– Приятно, что мое здоровье кого-то еще интересует, но вряд ли могу сильно обрадовать. Сейчас как-то здоровяков… эмм… поубавилось.

– Ошибаетесь. Я бы сказала, наоборот, – возразила она, правда, довольно равнодушно. – Больные и слабые в условиях, возникших после Катастрофы, попросту не выжили, вытаскивать их было некому и не на чем – не осталось ни нормальных больниц, ни нормального оборудования, ни нормальных препаратов. При прочих равных выжили молодые и сильные. Иммунитет, конечно, ослаблен у всех, побочка разная вылезает там, где не ждали. Но я уже пару раз встречалась здесь с диагнозами, которые… В общем, двадцать лет назад я бы таких больных не вытянула, я бы сказала – не жильцы, потому что так утверждала статистика. Они бы умерли в течение месяца-двух, несмотря на современную для тех лет аппаратуру. А здесь и сейчас люди годами живут даже с подобными диагнозами, не замечая симптомов, разве что в крайне запущенных случаях. И это свойство, эта повышенная сопротивляемость – не приобретенная, а врожденная. И если раньше в ходу была поговорка «И тебя вылечат!», то теперь в тренде «И на это тоже можно наплевать».

– Вот он, здоровый врачебный цинизм! – Я почтительно покивал, пытаясь выразить свое одобрение.

Еще минут пять она с моих слов заполняла карту. Я с усердием первоклассника отвечал на каждый вопрос, тайком почесывая начавшие подживать ссадины на лице.

– От вида крови в обморок не падаем? – в завершение деловито спросила она.

Чудесный вопрос. Если учесть, сколько истекающих кровью каждому из нас пришлось повидать. Я попытался жестами выразить недоумение.

– Мне ответ нужен, а не ужимки, – холодно сказала врач. – Всяких героев повидала, стоит шприц достать – и поднимай вас потом с пола с помощью нашатыря. Ну, пойдемте в процедурную, Кирилл.

– Я еще не завтракал. Или у вас анализы натощак нужно сдавать?

– Ешьте, – пожала она плечами. – Как закончите, приходите. Налево, до конца, еще раз налево.

Она порывисто встала и вышла. Бедная. Работка-то не сахар, как я погляжу. Зашивается.

С детства терпеть не могу все эти процедуры. Очень хорошо помню, как еще совсем маленькому делали прививки в медицинском кабинете при школе. Все стоят себе смирно и ждут, когда большая медсестра со шприцем наперевес назовет фамилию и приложит ватку после болезненного укола. Мне всегда под любым предлогом необходимо было покинуть комнату, а вот втащить обратно меня можно было только силой. Что обычно и делали, несмотря на мощь детской истерики. С возрастом, конечно, я научился немного владеть собой, но приятнее все эти медицинские штучки не стали. До и после Катастрофы какой только тошниловки я не видел: и отрезанные трамваем ноги, и фонтанирующие раны, и гниющие язвы, но до сих пор, оказывается, при упоминании шприца все поджилки трясутся и в ногах какая-то слабость.

Я покопался в оставленной охранником корзинке. Действительно яйцо, не померещилось. Глаза сами собой закатились к потолку: они это серьезно?! Они приносят вареное куриное яйцо на завтрак человеку, который яйцами и курицей последние четыре года питается?! Как тут не вспомнить старое советское кино: «Утром – яичница, днем – яичница, вечером – яичница. А ночью – омлет! Скоро я буду кудахтать, как цыпленок!» Вы колбасы мне дайте, изверги! Тушенки говяжьей! Нет, я помню, что в больницах идущих на поправку пациентов всегда кормили куриным бульоном с яйцом – типа, полезно. Но речь же сейчас не о пользе! Я ж не после операции! Я ж не на специальной диете! Конечно, еще вчера я готов был жрать разваренные косточки, потому что ничего другого не осталось. Однако здесь наверняка должно быть что-то более вкусное, чем опостылевшие яйца, которые, скорее всего, наш Могильник сюда и поставил в обмен на какие-то другие продукты. Тьфу на вас!

Умяв багет, я вышел из палаты. Как она сказала? Налево, до конца, потом направо? Ну, даже если она как-то по-другому сказала, не грех и осмотреться. Я блуждал по коридорам с дебильным видом, а сам пытался найти вентиляционные отдушины.