Свидетели самоизоляции

Когда мы с Баффи вышли на улицу, основные события разворачивались у песочницы: красный как рак Мамедов стоял перед красным как рак Сверчковым и ругал его словами, которые почему-то принято называть «последними». Нашего «непрофессора» поддерживали соседи, возмущенно высказывающие Сулейману-оглы наболевшее: от возмущений по поводу подорожавшей гречки до жалоб на неумелого сантехника. В команду Мамедова записались его брат и пара «коллег», которые ничего не высказывали, зато готовились бить пенсионера и активиста. Чувствовал себя Сулейман-оглы уверенно, однако оборзеть окончательно и «раздавить» Сверчкова не успел. И не потому, что к месту разборки успел явиться господин участковый полицейский.

Нет.

Просто во двор въехала «Скорая», из которой вывели Риту Колпович с дочерью.

Они были заплаканы и облачены в белые одежды.

Второй снаряд в нашу воронку

Неприятное чувство, появившееся после заражения Федорова, довольно быстро растворилось в самоизоляционной повседневности. Часть жильцов стала носить маски. В перчатках ходили единицы. А скучающие по «живому» общению женщины периодически устраивали «дискуссии» около подъезда. Другими словами, несмотря на Федорова, которого до сих пор не отпустили из больницы, несмотря на выпуски новостей, в которых рассказывали о битком забитых больницах, осторожничали далеко не все.

Не осознали серьезность происходящего.

– Рита, что случилось? – громко спросила Роза Ефимовна.

– Костя заболел.

– Где он?

– В реанимации.

– Боже…

Колповичи уехали на дачу одними из первых и, зная их, можно было не сомневаться в том, что они сидели на своем участке безвылазно, а если выходили в магазин, то снаряженные, как космонавты. Тем не менее Костя заболел так, что оказался в реанимации.

Рита разрыдалась.

Я тихо выругался, а стоящий рядом Артурчик медленно натянул на физиономию маску.

Приехавший с Колповичами фельдшер оглядел толпу и покачал головой. Он ничего не сказал, но все было понятно без слов.

Светская жизнь на «удаленке»

– Согласно бортовому журналу, двадцать седьмого июля 1798 года корабль Соединенных Штатов Constitution отплыл из Бостона, имея на борту экипаж в 475 офицеров и матросов, 48 600 галлонов свежей пресной воды, 7400 орудийных выстрелов, 11 600 фунтов черного пороха и 79 400 галлонов рома. Целью похода была борьба с англичанами…

– Галлон – это сколько? – скучным голосом осведомился Андрюха.

– Если американский, то три и восемь, – ответил я.

– Три, семьдесят девять, – уточнил Запятой. Он был бюрократом и умел составлять красивые отчеты.

– Ага, – сказал Андрюха. – Продолжай.

Он был полковником и умел выслушивать красивые отчеты.

– Достигнув Ямайки, фрегат взял на борт 68 300 галлонов рома, а на Азорских островах – 64 300 галлонов португальского вина.

– Разве Азорские острова рядом с Ямайкой? – поинтересовался любознательный Потапов.

– Я не знаю, – развел руками Запятой.

– Почему спрашиваешь? – спросил я.

– Вино хорошо идет после рома.

– Кому как, – вздохнул Боря. – В меня по утрам вообще ничего не лезет. Ну, в смысле, если вечером – того.

– Если вечером «того», то ты потом до шестнадцати часов болеешь, – улыбнулся я. – Не меньше.

– Это если я с вами «того». А если без фанатизма, то утром я всегда как огурец. Даже за руль могу сесть.

– Ты продолжай, продолжай, – попросил Андрюха. – Всем интересно, чем все закончилось.

– Так вот, – вернулся к докладу Запятой. – В конце похода Constitution высадил на шотландское побережье десант, который захватил перегонный завод и переправил на борт 40 000 галлонов виски. После этого корабль отправился домой. Когда двадцатого февраля 1799 года фрегат прибыл в Бостон, на его борту не оставалось ни рома, ни виски, ни вина.

– Неплохой трип, – оценил я.

– Вранье! – категоричным тоном заявил Потапов. И показал листок бумаги, на котором товарищ полковник все это время проводил сложнейшие вычисления. Особенно меня умилило сложение в столбик. – Я все посчитал!

– Калькулятор сломался?

– Если галлон – это и в самом деле три и восемь десятых литра, то на корабль погрузили 950 000 литров разной выпивки, не считая воды.

– Вино тоже, оно слабенькое.

– Не мешай, – отрезал товарищ полковник. – Получается 1980 литров на человека на весь поход.

– Если все они дожили до конца путешествия, – заметил Запятой.

– Ты тоже не мешай.

– Между прочим, это я подготовил историческую справку, – обиделся Боря.

– Поход длился 209 дней, а значит, в день на человека приходилось девять литров.

Какое-то время мы с Борисом молча переваривали услышанное, пытаясь осознать, сколько это – девять литров. Лично я осознал это как три трехлитровые банки, в которых бабушка закрывала на зиму ягодные компоты. Что представил Боря, я не знаю, потому что от сентиментальных детских воспоминаний меня отвлек голос Потапова:

– Даже нам столько не выпить, – веско произнес Андрюха. – Забудьте.

Слова прозвучали приговором.

– Я просто поделился интересной информацией из сети, – рассказал Борис. – Думал, вам будет интересно.

– Потому что про выпивку?

– Потому что про армию.

– Это про флот.