Свидетели самоизоляции

Катерина заливисто рассмеялась. До Саши только теперь дошло, что мы шутим, но она не изменила серьезному тону.

– Мне всегда казалось, что вера – это что-то интимное, к чему нужно прийти обдуманно. В зрелом возрасте.

– Не вижу ничего плохого в том, что я с детства ощущал себя христианином, – спокойно отозвался я. – Мне нравится Учение, которое я чту, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы быть похожим на родителей. Даже если они меня об этом не спрашивали.

Юлька надула губы, но промолчала.

– В свое время я тоже удивилась, узнав, что Юра – крещеный, – сказала Катерина Саше. – Как ты сейчас.

– Что не так? – осведомился я, пытаясь сделать клоуна не таким… Ну, в общем, похожим хоть на что-то.

– Со стороны ты не кажешься человеком, строго соблюдающими правила.

– Я не настолько воцерковлен.

– Разве соблюдение правил не является обязательным условием? – удивилась Саша.

– Каждый решает для себя. Боря чтит Тору, но становиться ортодоксом не планирует и ведет светский образ жизни. Саид Абашев из четвертого корпуса чтит Коран, не пьет и не ест свинину. Но пять раз в день он коврик не расстилает. Я чту Христа, но не подчиняю свою жизнь религиозным законам.

– То есть религия для тебя – традиция?

– Мироощущение. И один из маркеров самоидентификации.

– Важный маркер? – неожиданно спросила Юлька.

– Маркеров не может быть много, и если человек признает их наличие, значит, каждый из них важен.

– И ты добровольно соглашаешься стать одним из миллионов верующих? Стать частью толпы?

– Каждый из нас – часть какой-то толпы, – невозмутимо ответил я. – Людей много, идей мало. Индивидуальность – ложь: каждого можно поставить в тот или иной строй.

– Но это будет личный выбор.

– Я тоже сделал личный выбор. И сохраняю верность выбору даже сейчас, во время нападок на церковь, когда крест проклинают и очерняют все, кому не лень.

– И тебя не возмущают скандалы вокруг священников и РПЦ?

– Человек изначально слаб, не у всех получается стать сильным. Но их слабость не способна изменить моего отношения к церкви и уж тем более – к Богу.

– То есть сребролюбцы и сладострастцы тебя не смущают?

– Я видел корыстных и подлых людей среди священников всех религий. Помнишь, я сказал, что человек слаб? Это аксиома.

– Ты очень терпимый человек, – тихо сказала Саша.

Вредная Юля закатила глаза, но промолчала. Катерина продемонстрировала, что собирается прокомментировать высказывание, но без мата не получится. И только верная Баффи поднялась, ткнулась носом в мое бедро, после чего улеглась в ногах.

– Вот как нужно себя вести, – произнес я, выразительно разглядывая Юльку и Катю. Смеющихся. После чего повернулся к Саше: – Понятие «очень» не корректно определяет границу, которую лучше не переступать в общении со мной.

После чего скептически оглядел получившегося у меня Чебурашку в клоунском наряде, покосился на Катерину, у которой мои усилия вызвали приступ хохота, но все-таки положил яйцо в корзину.

– Ты пойдешь в церковь?

– Я тебя не пущу, – сказала Катерина.

– Лучше дома, – добавила Юля известный слоган.

– Нас призвали провести обряд освящения самостоятельно, – напомнил я. – И это будет интересный опыт.

– Почему?

– Потому что каждому воздастся по вере его.

Девчонки замолчали, но не уверен, что они меня поняли. Даже Баффи, которая всем своим видом показывала, что разговор затянулся и нужно или поиграть, или погулять, или поесть.

Саша отложила фломастер и внимательно посмотрела на свою работу: на блекло-розовом яйце был нарисован черный знак вопроса.

– Если вы не против, я оставлю его таким.

– Хорошо, – кивнула Катерина. – Это головоломка?

– Это символ возрождения и начала новой жизни, – ответила Саша, не глядя на мою жену.

– А почему знак вопроса?

– Потому что я не знаю, что будет дальше.

И я успел заметить, как на этих словах изменилось лицо Катерины.

Успел заметить до того, как она поднялась, отвернулась и спросила:

– Кто-нибудь будет кофе?

– Лучше чай, – громко произнес вошедший Андрюха. – Если ты не против, любовь моя.

– Мы что, забыли закрыть дверь? – осведомилась Катя.

– Нет, я ее выломал.

– Я ничего не слышала, – сообщила Саша.

– Тебе еще рано.

– Почему ты не на самоизоляции? – спросила Юлька, поправляя маску.

– По тебе соскучился, красавица.

Андрюха попытался поцеловать девушку, но та завизжала и забилась в угол, требуя не нарушать режим.

– Яйца, значит, красим? А мы с Борей думаем: куда ты запропастился? – Ничуть не смутившийся Потапов поставил на рабочий стол смартфон, с которого на нас взирал Запятой, и дружелюбно сообщил: – Яйца красим.

– Ты тоже?

– А чем я хуже? Мне сегодня никуда не нужно.

– А чай зачем? – с подозрением осведомилась Катерина.

– Полдень наступил.

– И что полдень?

– Вот что. – Андрюха водрузил на стол бутылку Loch Lomond. – У меня есть кое-что вкусненькое к чаю.

Сидящий в смартфоне Боря сглотнул так громко, что Баффи поднялась и недоуменно огляделась.

– Пробовал такой?

– Нет, однако семнадцать лет говорят сами за себя. – Я быстро прочитал этикетку. – Что они имели в виду, написав organic?

– Без красителей и консервантов, – ответил Потапов, открывая бутылку.