Свиньи не смотрят на звёзды

По сторонам росли плотные ряды елей, почти не было ветра, в воздухе витала пряная зимняя свежесть. На душе стало немного легче. Афоня чувствовал, что не выдержит похорон, воющих надрывных плачей и горькой водки. Он шёл, скрипя снегом под ногами, и задумчиво смотрел вперёд, ощущал себя так, словно прожил ещё одну жизнь.

Прошло несколько часов, Афоня шагал уже по трассе, пытаясь выловить попутку. Машин ехало очень мало, никто не останавливался. Над бродягой повисла усталость, отсутствие сна делало движения и мысли нервными, он стал замерзать. Наконец, какой-то мужичок на старенькой серой легковушке притормозил рядом.

— Куда тебе?

— До города.

— Садись.

Водителю было лет сорок, гладко выбритый, одет во всё чёрное, кроме синих джинсов. На вопрос, куда и откуда, Афоня отвечал, что из деревни домой — машина сломалась. Затем минут двадцать монолога про автомобили и личную жизнь водителя. В какой-то момент Афоня уснул. Он проспал до самого города, там водитель его разбудил и спросил, куда именно надо. За пару минут они доехали до вокзала, и бродяге пришлось выйти на стужу из мягкого тёплого салона.

На кассе он, не раздумывая, попросил ближайший билет куда-нибудь к морю, всё равно куда. Ещё час ожидания, приехал поезд. Перед посадкой Афоня выкурил самокрутку, их почти уже не осталось, покосился на провожающих и устало забрался в вагон.

***

Беспрерывный стук колес надёжно хранил Афонин сон. Он открыл глаза только ночью, на какой-то большой остановке. Первым делом вышел покурить. Стояли где-то у крупного города, вдалеке был слышен вокзальный шум. Холодные фонари ослепляли, отражаясь от огромной паутины железных дорог.

Афоня вернулся и сел за стол. Снег в окне пропускал через себя яркие лучи, освещая белым бархатом опустевший вагон. Только сейчас по голове ударило тяжестью и страхом произошедшего. Только сейчас Афоня понял, что Серёженьке теперь светит детдом. Понял, как, на самом деле, много сделала покойная старушка для случайного бродяги. Он уткнулся головой в холодный стол и заплакал. Теперь хотелось только одного — лечь на пустой песчаный берег и забыть всё — всё, что было в жизни. Забыть себя и всех, кто был когда-то рядом, начать сначала. Не хотелось пить, хотелось никогда не рождаться.

***

Через какое-то время чувства улеглись — одолевал страшный голод. Афоня купил у сонной проводницы несколько коробочек с заварной лапшой. За окном тянулась единая нескончаемая белизна, переходящая в ночное звёздное небо. Из коробочки валил густой бульонный пар.

И всё-таки, поезда хороши со всех сторон, едешь ты в вагоне товарняка, в кабине машиниста или на боковушке в плацкарте. Всегда сопутствует тебе неуловимое волшебство, пьянящее чувство свободы.

Постепенно становилось всё теплее и теплее, за окном всё меньше снега, пока он не исчез совсем.

Часть 3

Афоня вышел на перрон. Накрапывал мелкий моросящий дождик, дул прохладный осенний ветер. По сравнению со снежной морозной зимой, в нескольких сутках пути, погода была роскошная. Он закурил и, первым делом, отправился к морю.

Бесконечное, сильное, чёрное, словно ночь. Бушующее каждой капелькой, но при этом такое гибкое и внутренне спокойное. Афоня сидел один на огромном пляже, обдуваемый резким холодным ветром. Он был умиротворён, теперь только море имело значение. Руки, словно струны, перебирали гладкие камушки, последний табак догорал в самокрутке.

Время летело незаметно, но пора было найти место для ночлега и какую-нибудь работу. Афоня взвалил рюкзак на плечи и пошёл. К нему вернулись тоска и безнадёжность, гнетущее чувство реальности.

Он запасся папиросами, водой и консервами, деньги пока были, их точно должно было хватить до первой зарплаты. Отправился искать место для палатки. Лагерь на пляже, как Афоня представлял себе изначально, сделать проблематично: продувной ветер и ни единой хворостинки для костра. По невнятным советам людей бродяга забрёл в самый край города, по длинному подъёму из наклонных дорог и ступенек. Только там нашлось что-то вроде лесопарка.

Гористая местность отзывалась одышкой и ноющей усталостью в ногах. Вдали виднелись холмы, покрытые лесом, и небольшой кусочек моря. Место было хорошее. Стволы деревьев защищали от резкого ветра, ветви и листья от дождя, а валежник для костра был всюду, под ногами.

Афоня нашёл место посвободнее, разложил палатку и стал разводить костёр. Было тепло — в его родном городе, иногда, август бывает холоднее, чем здесь зима. Огонь приятным жаром обнимал тело, закалённое вьюгами, и согревал землю вокруг костра. На раскалённом камне стояла консервная банка, источавшая аппетитный мясной дух.

Ночью бродяга долго не мог заснуть, отвык уже от бродячей жизни. А ещё в голове всё крутилась деревня, баба Зина и соседи. Наверное, Серёже должны были сказать.

***