Свиньи не смотрят на звёзды

Дул ветер, волны с шумным разбегом ныряли в гальку, на берег. Странно, но именно это бушующее надрывное море его успокаивало. Он смотрел заворожённый — глаз не мог оторвать. Афоня любил море, ради него, наверное, сюда и приехал.

Умереть можно в любой момент. С этим трудно опоздать. Но жить… Как жить дальше? Как он вообще умудрился забыть самое простое, самое важное. Как он смог разучиться жить?

***

От зарплаты оставались деньги, он немного успел потратить, ел и пил только самую дешёвую гадость. Пора было найти хоть какую-нибудь крышу над головой. Афоня немного оклемался, купил еды, выпил кофе и по старой схеме отправился за газетой с объявлениями. Трубку взяла пожилая женщина, сдававшая однушку на окраине. Просила сущие гроши, пару тысяч сверх коммуналки. Сказала, что надолго уедет и не хочет, чтобы квартира стояла зря, а за деньгами, в её отсутствие, будет приходить сын. Афоня записал адрес и сразу отправился туда.

Квартира была маленькая, но уютная, с мебелью и чисто прибранная. Бабушка владелица, несмотря на возраст, выглядела стильно и современно. Открыв дверь, она осмотрела Афоню с ног до головы очень неприятным взглядом, но всё-таки пустила и квартиру показала. А когда Афоня объявил, что ему всё нравится, она ещё раз пробежала по нему глазами и аккуратно спросила:

— Вы, молодой человек, наверное, хиппи?

Она улыбалась и с интересом ждала ответа. Афоня только сейчас понял, что не видел себя в зеркало уже страшное количество времени.

— Да, мир и любовь — он показал два пальца, сложенные в букву «V» — надоело жить в дороге, вот решил вспомнить удобства.

Старушка рассмеялась в ответ.

— Знаю-знаю — тоже когда-то молодой была.

Но вдруг она встрепенулась, будто что-то вспомнила, и, строго посмотрев Афоне в глаза, добавила:

— Только траву тут не курить и таблетки не есть, у меня тут не Вудсток.

Афоня дал ей предоплату, старушка протянула ключи, они попрощались. Бродягу захлестнуло чувство свободы и радости, ощущение перемен. Его настроение, словно маятник, качнулось из одной крайности в другую.

Он обошёл новые владения, будто крупный помещик, и всё внимательно осмотрел. Сбегал в магазин за едой и бытовой химией и, в первую очередь, помылся.

За прошедшее время Афоня страшно оброс, из зеркала на него смотрел совсем дикий первобытный человек. Волосы заполстились и скатались, их было уже не расчесать. А ещё он только сейчас заметил, что начал седеть. Афоня отыскал ножницы, взял бритву и избавился от длинной грязной бороды и копны неразделимых волос.

Из зеркала теперь смотрел кто-то чужой, он был моложе и чуточку счастливее. Но только у этого «другого» был шанс всё изменить, исправить. У него было будущее, которого у прежнего Афони быть не могло.

***

На следующий день он проснулся на мягком диване, в непривычно хорошем настроении. Выпил кофе, сходил в туалет, наконец, по-человечески, и решил заняться поиском работы. Газета объявлений была его неотлучным спутником. На странице «работа» ничего не изменилось. В квартире был телефон. Где-то не брали трубку, где-то отказывали, но грузчик на склад всё ещё требовался, Афоню позвали приходить завтра. Остаток дня бродяга провёл дома, смотря телевизор, он был счастлив, словно ребёнок. Это, определённо, был один из лучших дней за долгое-долгое время.

Склад находился на самом краю города, почти за его пределами. Там у Афони никаких документов не спрашивали и подписать ничего не просили. Посмотрели на телосложение, спросили, работал ли грузчиком раньше, и сказали, что берут.

Здесь было явно сложнее, чем в винном — склад принадлежал сети строительных магазинов. Без работы сидеть не приходилось. То и дело подъезжали машины, которые нужно было разгружать или загружать. И таскать не ящики пива, а строительные материалы типа бруса и арматуры.

Коллектив был большой, но не сказать, что дружный. Хмурые мужчины разных возрастов делали свою работу и расходились, кто куда. Кто-то домой, к семье, кто-то с друзьями в пивнушку.

К работе Афоня привык, вновь потянулись трудовые будни. С утра на автобус — вечером на диван. Сейчас бродяге такая схема вполне нравилась. Пить не хотелось, всё потихоньку налаживалось.

***

Так он прожил несколько недель. Уже успел заплатить за квартиру, выучил мужиков в курилке по именам, знал, где в округе какие магазины, наизусть помнил расписание любимых каналов. И как-то вдруг, едва заметно, он стал скучать. Да, пожалуй, скука была первым чувством.

Он постоянно чего-то хотел, это прямо-таки грудь жгло, вот только не знал чего. Открывал мысленно список всего, что может и что должен сделать, но желаемого там не находил. Тогда Афоня шёл на компромисс и просто включал телевизор, он здорово отвлекал, в первое время. Там, казалось, знали, чего ты хочешь, даже у тебя не спрашивая. Сейчас новости, потом фильм, потом передача про поваров, а потом и сам не заметишь, как заснёшь. И с утра, вроде, легче, думаешь, вчера просто не с той ноги встал. Но всё повторяется. Снова опустошённый засыпаешь под рецепт запечённого цыплёнка.