Свинцовая воля

– Ты морду-то не вороти, – сказал с ухмылкой Веретено, догадавшись, что так не понравилось парню. – Зато менты сюда не ходят. А это в нашем деле самое главное. Верно я базарю, Ключник?

Открывший им бандит по кличке Ключник держал в одной руке фонарь «летучая мышь», ладонью другой усиленно упирался в скользкую от плесени стену. Руки у него были очень длинные, несоразмерные короткому телу, и широкая ладонь с короткими до безобразия пальцами выглядела, как сковорода с отломанной ручкой. К тому же заросший косматой бородой мужик имел неимоверных размеров горб, как будто приделанный к его согбенной спине искусственно. С длинными руками и в своей черной одежде он был похож на паука.

И хотя на улице было солнечно, видимо, по привычке Ключник высоко поднял фонарь, осветил лицо Ильи. Сбоку, неловко вывернув голову, он хмуро уставился на парня в военной форме непривычно блеклыми, выцветшими глазами, которые обычно бывают у незрячих. Какое-то время он без всякого интереса, с каким-то сторонним безразличием и равнодушием разглядывал незнакомое лицо, потом что-то нечленораздельно промычал, заторможенно повернулся и не спеша пошел вниз по крутым ступенькам, освещая себе дорогу.

Желтые блики, колеблясь, отражались на серых в мокрых потеках стенах, испятнанных проплешинами зеленого мха и бледно-синими лишаями; у основания стен росли черные рыхлые поганки и белые, едва ли не прозрачные, грибы.

– Немой, – успел шепнуть Веретено Илье, кивнув на Ключника, осторожно переставлявшего свои ноги, обутые в валенки с галошами, на осклизлых каменных ступеньках, – но слышит будь здоров, – предупредил он.

– И что это у вас за мода такая, – все же не удержался Илья, чтобы не спросить, – ходить в валенках?

– Ревматизьм, – хмыкнул Веретено. – Да и склад недавно военный обнесли. А там этих валенок от войны осталось… у-у! Ты лучше под ноги смотри, чтоб не навернуться. Мало не покажется… тут высота метров десять.

Стараясь не прикасаться ни галифе, ни гимнастеркой к влажным, тускло блестевшим в свете оранжевого язычка пламени, словно измазанным соплями грязным стенам, Илья аккуратно спустился вниз на бетонный пол и чуть не наступил на хвост пробегавшей мимо крысы. Ошарашенно вглядевшись в серую темноту, сохранявшуюся в дальних углах, с содроганием заметил еще несколько шустрых крыс, которые безбоязненно бегали по коридору по своим крысиным делам.

– Кыш… сатана, – брезгливо поморщился он, и сапогом отпихнул особо наглую, которая уже было собралась карабкаться по его ноге. – Подлюка!

Испуганно пискнув, крыса тотчас юркнула в нору у основания стены. Ключник же продолжал идти по узкому коридору, не обращая ни малейшего внимания на кишащих вокруг нескольких десятков крыс. Остановился он, только когда подошли к металлической двери, расположенной в проеме с полуовальным сводом. Горбун вынул из кармана замызганных брюк большой железный ключ (только тогда Журавлев и сообразил, откуда у него такая странная кличка), вставил его в замочную скважину и два раза со скрежетом повернул. Распахнув с ужасным скрипом дверь, Ключник услужливо повел рукой, молча приглашая гостя проходить в таинственное помещение, расположенное в глубине сырого подвала.

Илья опасливо шагнул внутрь. Здесь было неожиданно сухо, под кирпичными сводами горела лампочка, посредине стоял стол с приставленными к нему двумя стульями, и больше ничего. Правда, еще непонятно для чего находился дубовый пень размером в два обхвата и высотой с метр. Если не считать этого самого пня, то все напоминало ему комнату для допросов в его родном Управлении НКВД.

«Грохнут меня здесь, никто и знать не будет… где могилка моя», – невесело подумал Илья, нерешительно остановившись у двери, и тут же услышал, как позади него со скрипом закрылась дверь, и опять со зловещим скрежетом провернулся ключ в замке, запирая его одного в этом полупустом помещении.

«Попал, как кур в ощип», – едва ли с не безнадежной обреченностью вновь подумал он, но на такой короткий миг, что сам поразился своему душевному спокойствию. Потому как его подсознание, подчиняясь давним привычкам, выработанным с годами во фронтовой разведке, уже самостоятельно работало над тем, как обеспечить сохранность живого тела, в котором оно находилось. Внимательные глаза Ильи стремительно скользнули по ножкам стульев, желая удостовериться, что они не прикручены к полу, по столу, который в безвыходной ситуации может быть использован как ударный таран или щит от пуль, пускай и ненадолго, но и этого будет достаточно, чтобы сохранить свою жизнь в стычке с жестоким противником. Оценив для себя сложившуюся обстановку, Илья дополнительно отметил, что на столе стоит полная бутылка водки, открытая банка консервов килька в томате, граненый стакан, лежит нарезанная крупными кругами докторская колбаса и полбатона ржаного хлеба.