Свинцовая воля

– Заткись, мразь! – вспыхнула Нора и тотчас ударила его носком тапочки в лицо. – Я тебе смерть Вани никогда не прощу, – заявила она и, подтверждая всю серьезность своих намерений, взяла со стола пистолет ТТ. – Отправишься вслед за ним… за моим милым голубком.

– Ты что ж, вправду думаешь, что это я его застрелил? – спросил Илья, не сводя с нее внимательных глаз и покосился на Лиходея, который внезапно занервничал и отрывисто бросил: – Да вали ты его, падлу! Чего с ним базарить?

Илья вдруг сдавленно захихикал; выталкивая изо рта распухшим языком сгустки крови, ворочая разбитыми губами, хрипло произнес:

– Твоего Ливера пристрелило вот это быдло… – и кивнул на Лиходея, – чтобы не тащить его раненого на себе. Я его понимаю… своя жизнь дороже. Как у вас в банде говорят, умри ты сегодня, а я завтра.

– Да кого ты слушаешь! – воскликнул Лиходей, глаза которого забегали. – Вали его, и все дела. А если сама не можешь, то дай мне пистолет.

Он нетерпеливо протянул руку, очевидно, намереваясь его отобрать насильно, если девушка вдруг заартачится отдавать оружие.

– Стоять! – жестко приказала Нора неожиданно таким ледяным тоном, что от ее голоса у оперативника по коже пробежал невольный озноб. Она быстро направила ствол ТТ на Лиходея.

– Ты чего… ты чего? – залебезил тот. – Веришь этому менту? Да он ради своей жизни мать родную продаст.

– А ты знаешь, Коля Коноплев, я ему верю, – зловеще произнесла девушка, – потому что он не побоялся в банду внедриться, зная, что в любую минуту может погибнуть. А ты мне теперь без надобности…

Лиходей неожиданно упал перед Норой на колени, как бы желая искупить свою вину, а сам исподтишка хотел было снизу выбить у нее пистолет. Но девушка оказалась проворной и выстрелила в упор, разворотив ему голову пулей: мозги брызнули на стены и на ее лицо. Она языком слизала с алых губ мелкое жидкое крошево и поглядела на Илью, которому от ее кровожадного взгляда стало не по себе, он непроизвольно вздрогнул.

– Знаешь, Илья, – криво улыбаясь какой-то звериной улыбкой, с пугающей душевностью негромко заговорила Нора, – а ведь я тебя по-настоящему полюбила. Думала, на черта мне этот дурной Ливер, брошу его к чертям собачьим, и убежим мы с тобой куда-нибудь далеко-далеко, где о нашей прежней жизни никто и никогда не узнает, и заживем душа в душу, деток нарожаем. Я-то думала, ты и правда парень деревенский, необтесанный… А ты вон, оказывается, какой… герой. А знаешь, Илюша, как опасна отвергнутая женщина? Сильно же ты меня оскорбил, когда прошлый раз отказался со мной переспать. А я ведь не из тех, кто прощает…

Последнюю фразу она произнесла, как показалось Илье, со скрытым смыслом. Он хотел было спросить ее про серьги, но сбитый с толку ее словами, предусмотрительно промолчал, разумея про себя так: мол, пока девушка говорит искренне, как будто она находится в церкви на исповеди, лучше ее не трогать, и тогда она сама расскажет обо всем, что знает и что ее беспокоит. И он в своих предположениях не ошибся.