Свинцовый дирижабль «Иерихон 86-89»

Глаза у нее были закрыты сиреневыми веками с блестками. Очень красные губы беззвучно повторяли: «Ого-го-ого-го! Ай-яй, ай-яй». Парень в белой рубашке, широко расставив ноги и полуприсев, двигал широкими плечами, словно хотел принять бедра танцовщицы в свои объятия. Я бы тоже принял их в свои объятия. Тем более что она, судя по надписи, не возражала бы. Бог мой, сколько я хотел принять народу в свои объятия, даже подумать страшно!

Насмотревшись на замечательную грудь, я вернулся к столу, за которым теперь сидели Наташа и небольшая блондинка в военной рубашке из очень тонкого хлопка. Она была, кажется, соученицей Наташиной сестры. Загорелый тоже подсел к столу, устроившись рядом с Ниной Ефремовной. Сделал он это довольно уверенно, и я еще подумал, что он, наверное, по отчеству ее не зовет. В отвороте белой ткани видна была увесистая золотая цепь.

Напротив девушек сидел Михаил Михайлович.

– Нет, я этого не понимаю, как ты, советский человек, – он обращался к блондиночке, – можешь носить рубашку с американскими флагами?

– А что тут плохого, Михаил Михайлович?

– Как что?! Американцы – наши враги!

– Чего это они наши враги? – Блондиночка пожимала плечами. – Мы же с ними не воюем. Мой папа в Америку плавал. Судно их в Нью-Йорке стояло. И другие наши заходят. Круизы там делают по Карибскому морю. А эту рубашку он, кстати, в Турции купил. Она и не американская вовсе. И она вообще не настоящая военная.

– Да какая разница, где он ее купил?! – кипятился Михаил Михайлович. – Если на ней написано ю-са арми?

– Так сейчас модно, Михал Михайлыч. – Под его натиском девушка порозовела. – Вон полная толкучка таких рубашек. Полгорода в них ходит. Это модно.

– Модно! Вот то-то и оно! – Михаил Михайлович сменил возмущение в голосе на тон доброго наставника. – Ты что думаешь, мода вот так вот ниоткуда берется? Ее разрабатывают. Для таких вот как ты, молодых и наивных. И направляют в нужном направлении.

Интересно, подумал я, это он под газом или искренне в роль вошел? Танина маман, словно не вникая в суть разговора, коснулась кончиками пальцев военной ткани, заметив негромко, но с одобрением:

– Материал просто воздушный.

– Ну, так пусть наши тоже заведут таких людей и пусть создают что-то модное! Кто же против? – Блондиночка бросила благодарный взгляд на хозяйку дачи. – А так выходит, сами не можем, а чужое не разрешаем. Просто противно!

– У меня один приятель сейчас из рейса пришел из Италии, – подключилась к разговору Таня. – Говорит, там сейчас самые модные джинсы разорваны на колене или прямо под задницей. И чтобы бахрома белая висела.

Поставив колено на стул, она потянулась к бутылке с шампанским, налила в бокал, потом выгребла рукой лед из ведерка и тоже бросила в бокал.

– Вопрос о том, что мы можем и что не можем, в данном случае второстепенный, – продолжал Михаил Михайлович, бросив раздосадованный взгляд на дочь, которая так бесцеремонно сорвала его лекцию. – Это вопрос патриотизма. Ваша родина здесь. А вы носите рубашку с армейскими знаками другой страны. Для вас вообще смысл слова «патриотизм» понятен?

– Как сейчас помню, было время, когда ношение джинсов считалось непатриотичным, – вдруг вставил загорелый парень. – Я как-то пришел в школу в джинсах. Дешевенькие такие джинсики «Сузуки». И меня прямо с урока отправили домой переодеваться. Учительница тоже что-то про патриотизм лепила.

– И правильно поступила! – одобрил Михаил Михайлович. – Потому что в школу следует ходить в форме.

– Я не против формы, но это было в классе девятом, где форму уже никто не носил. Просто считалось, что джинсы разлагают наши неокрепшие умы. Когда это было? В тысяча девятьсот семьдесят третьем году, что ли… Ну, да я школу окончил в тысяча девятьсот семьдесят четвертом, значит в семьдесят третьем. Ну и что добились этой акцией? Эти запреты только способствовали популярности джинсов. Покажите мне хоть одного молодого человека в этой стране, у которого бы не было джинсов или который не хотел бы их иметь! Стоило ли отправлять меня тогда домой?

– Я сейчас про джинсы не говорю, я говорю про рубашку с американской военной символикой. Значит, по-вашему, ее следует разрешить?

– По-моему, на нее просто не надо обращать внимания. Ну, поносят годик, выбросят и забудут. А запреты превращают обычную тряпку в объект постоянного вожделения. Завалите этими рубашками магазины, их завтра будут покупать так же часто, как наши гимнастерки. Если бы за этим столом в таких рубашках сидел не один человек, а два, то один из них в следующий раз бы ее уже не надел. Одну и ту же одежду носят только в армии.

– Вы… – Михаил Михайлович замялся. – Я, извините, вижу вас впервые, чем вы вообще занимаетесь, что позволяет вам говорить об этом так… уверенно?

– Нас не представили. Меня зовут Анатолий. Я занимаюсь разработкой логических формул поведения в заданных ситуациях в Новосибирском университете.

– Младший научный сотрудник? – спросил Михаил Михайлович с довольно побитым видом, но все еще с надеждой ущемить не в меру умного гостя хоть в чем-то.

– Руководитель группы.