Свирепая справедливость

– Да, – согласился Паркер. – Дед убедил его перейти в католичество и изменил название семейного поместья на «Ла Пьер Бенит». Решение, наверняка продиктованное деловыми соображениями. Во Франции девятнадцатого века оставаться евреем было не очень выгодно. Но дед и мать оказали на молодого Альтмана большое влияние. С самых юных лет он был сионистом и неуклонно использовал для этой цели все свое огромное влияние и богатство – до самой своей смерти. Но делал это так искусно, так тонко, что мало кто подозревал его в связях с иудаизмом. Он не сделал ошибки, не вернулся к религии своих предков, понимая, что может свободнее действовать, оставаясь христианином.

Питер быстро думал: «Если это правда, тогда картина совсем другая. Возможно, это объясняет причины смерти барона – и совершенно меняет роль Магды Альтман в его жизни».

– А баронесса? – спросил он. – Она знала об этом?

– Ах, баронесса! – Кингстон Паркер выпустил из зубов трубку и улыбнулся с неохотным восхищением. – Замечательная женщина! Нам известно о ней не очень много. Красива, исключительно талантлива. Родилась в Варшаве. Отец – доктор медицинских наук, университетский профессор. Бежал на Запад, когда баронесса была еще ребенком. Несколько лет спустя погиб – дорожное происшествие в Париже. Его сбила машина, когда он выходил из здания своего факультета в Сорбонне. Шофер скрылся. Гибель профессора все еще представляется довольно загадочной. После его смерти девочка как будто переходила из семьи в семью, жила у друзей отца, у дальних родственников. Она уже тогда проявляла склонность к наукам, музыкальные способности, в тринадцать лет была многообещающей шахматисткой – потом в течение определенного периода о ней нет никаких сведений. Как если бы она бесследно исчезла. Единственные сведения – слова ее приемной матери, пожилой дамы, у которой нелады с памятью: «По-моему, она на некоторое время уехала домой. Она говорила мне, что поедет домой». – Паркер развел руками. – Кто знает, что это значит – домой? В Варшаву? В Израиль? Куда-то на Восток?

– Вы занимались ею очень прилежно, – сказал Питер. То, что он услышал, заставило его встревожиться.

– Конечно. Мы изучали все ваши контакты после того, как вы оставили «Атлас». Не сделать этого было бы небрежностью. И особенно нас заинтересовала баронесса. Уж очень она очаровательна – вы понимаете это, я уверен.

Питер кивнул, утратив желание задавать вопросы, и продолжал ждать. Это казалось ему предательством по отношению к Магде, чем-то мелким и недостойным, и все-таки он ждал, а Паркер негромко рассказывал:

– Потом она вернулась в Париж. Ей было девятнадцать. Способный, компетентный личный секретарь, говорит на пяти языках, красавица, всегда модно и со вкусом одета... вскоре ее окружили влиятельные и богатые поклонники, в том числе ее наниматель барон Аарон Альтман. – Паркер снова смолк, ожидая вопросов, вынуждая Питера сделать шаг.

– Она тоже из МОССАД?

– Мы не знаем. Возможно – но она тщательно скрыла все следы. Мы надеемся, что вы сможете это установить.

– Понятно.

– Она не могла не знать, что ее муж – сионист. Не могла не заподозрить, что это имеет какое-то отношение к его похищению и убийству. А потом, остается вопрос о шести годах неизвестности – с тринадцати до девятнадцати лет. Где она была в это время?

– Она еврейка? – спросил Питер. – Ее отец был евреем?

– Мы так считаем, хотя профессор не интересовался религией и при поступлении в Сорбонну ничего не записал в этом пункте анкеты. Его дочь проявляет то же отсутствие интереса к религии. Мы знаем только, что ее брак с бароном был заключен по католическому обряду, за которым последовало гражданское бракосочетание в Рамбуйе.

– Мы далеко ушли от международного терроризма, – заметил Питер.

– Я так не думаю. – Кингстон Паркер покачал косматой головой. – Барон стал жертвой террора. Стоило вам связаться с его вдовой – а вы один из крупнейших в мире специалистов по действиям групп боевиков и по партизанской городской войне, – и пытаются то ли убить вас, то ли похитить баронессу.

Питер не удивился тому, что Паркер знает о ночном происшествии на дороге в «Ла Пьер Бенит»: руку освободили от перевязи всего несколько дней назад.

– Скажите-ка, Питер. Как вы оцениваете это происшествие? Я видел ваше заявление французской полиции, но что вы можете добавить?

В памяти Питера всплыл «ситроен», который следовал за ним из Парижа, и почти одновременно – грохот автоматных очередей.

– Им была нужна баронесса, – твердо сказал Питер.

– А за рулем были вы?

– Да.

– Вы там и тогда, где и когда обычно проезжает баронесса?

– Да.

– Кто предложил это? Вы?

– Я сказал ей, что эта машина слишком заметна.

– И сами предложили отвести вечером «мазерати» в «Ла Пьер Бенит»?

– Да, – Питер солгал, не понимая, почему делает это.

– Кто-нибудь еще знал, что машину поведет не баронесса?

– Никто.

«Кроме двух телохранителей и двух шоферов, которые встречали их по возвращении из Швейцарии», – подумал Питер.

– Вы уверены? – настаивал Паркер.

– Да. Больше никто.

«Кроме Магды, одной только Магды». Питер сердито отбросил эту мысль.