Свирепый босс наперстянки

— Конечно есть. Но никто не может сравниться с тобой в веселье, — рассмеялся он. Или в попытке быть смешной.

— Смешной? Это слово вырвалось из меня. Я не думаю, что кто-то когда-либо называл меня смешной в моей жизни. Одна его бровь изогнулась вверх.

— Нет?

— Меня скорее назовут сукой, — пробормотала я, или шлюхой. Это было особенно любимым прозвищем Таддео. На лице Константина промелькнула тень мрака.

— Кто тебя назвал сукой?

— Только не в лицо, — сказала я. Но можешь ли ты честно сказать, что Роман не говорил худшего за моей спиной?

— Я уверен, что ты говорила о нем такие же ужасные вещи,— я рассмеялась , и это прозвучало неожиданно и резко.

— Ничего такого, чего бы он не заслужил.

Константин не ответил. Вместо этого он уставился на меня, как будто его глаза снимали макияж и кожу и заглядывали в мой мозг. Никто никогда не смотрел на меня так, как сейчас. Как будто они были...влюблены.

Я смущенно поднесла руку к лицу.

— Когда ты смеешься, солнце светит тебе в глаза, — сказал Константин.

Мир ушел у меня из-под ног.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова.

Я разозлилась, смутилась и покраснела одновременно- коктейль эмоций, который только этот человек мог вытянуть из меня.

Константин протянул руку и, взяв прядь моих волос, пропустил ее сквозь пальцы.

Когда я не сопротивлялась, он нежно провел пальцем по моей ключице. От его прикосновения по моим венам пробежал электрический разряд.

Кровь стучала у меня в ушах, сердце бешено колотилось в груди. Стало трудно дышать воздухом, трудно было формировать мысли.

Если я когда-нибудь и жаловалась на чрезмерное возбуждение, то понятия не имела, что такое можно почувствовать от прикосновения.

Взгляд Константина, давление его пальца, его возвышающееся присутствие.

Вообще...это было слишком.

Я оторвалась от него, ища расстояния и ясности.

Я не была какой-то глупой девчонкой, влюбившейся в соблазнительного босса гангстеров.

Я точно знала, на что способны эти руки.

Константин пристально посмотрел на меня, медленно опуская те же самые руки.

— Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, Елена. Его голос был тихим.

— Нет, не знаешь, — ответила я запыхавшимся голосом. Ты просто высокомерный ублюдок.

— О, определенно. Но это не значит, что я не прав, — ответил Константин. Ты больше не замужняя женщина и не находишься под бдительным оком своей семьи. Зачем отказывать себе в удовольствии?

Гнев сумел очистить мой разум от похотливого тумана.

— Удовольствие? Что такого в мужчинах и их убеждении, что они так хорошо умеют доставлять удовольствие? Я одарила его улыбкой.

Поверь мне, если бы ты когда-нибудь услышал, как женщина описывает твои способности, она не была бы так любезна со своим описанием. Его глаза заблестели.

— Я бы не был так уверен.

— Да, — прошипела я. Секс далеко не так хорош, как его изображают мужчины.

Секс с Таддео длился три минуты, пока я думала о книгах, которые хотела прочесть, и о растениях, которые хотела вырастить. Скучно, больно и никогда не так хорошо, как поп- культура сделала это.

Улыбка Константина была низкой и мрачной.

— Ты же ученая. Почему бы тебе не проверить свою гипотезу?

Я открыла рот, чтобы возразить, но была прервана.

— Прости! Роксана бежала вниз по лестнице, ее бледная кожа была ярко-красной. Распущенные локоны рассыпались по шиньону. — Нам лучше идти, а то мы опоздаем.

Она остановилась и перевела взгляд с Константина на меня. Ее лицо застыло. — Я вам не помешала?

— Нет. Давайте пойдем, — сказала я.

Константин кивнул и махнул рукой вперед, приглашая нас идти впереди. Всю дорогу до машины я чувствовала на себе пристальный взгляд Константина.

Теперь я знала, что чувствовал кролик, заметив в темноте пару лисьих глаз.

Театр оперы и балета Стейтен-Айленда представлял собой грандиозное архитектурное сооружение с колоссальной Латинской архитектурой и прекрасными картинами на крыше.

Золото прорисовывало богато украшенные потолки и арки, как будто кто-то изящно очертил структуру.

В тот момент, когда мы прибыли, сотрудник провел нас в отдельную ложу. Он смотрел на всю сцену и симфонию, главное место. Красные бархатные сиденья были мягкими, и нам предложили шампанское и доску сыров через несколько секунд после того, как мы сели.

Волнение Роксаны было очевидным. Она открыла программу Между нами двумя, обсуждая главных танцоров и различные действия. Этот балет она видела много раз, но никогда не теряла к нему любви.

То, как она говорила о музыке и истории, было достаточно фамильярно и понимающе, что я спросила:

— Ты была балериной? Роксана напряглась, и я немедленно получила ответ.

— Э-э...когда я была совсем маленькой. Она сложила программку.

— Я гораздо лучший зритель. Правда, Костя? С другой стороны от Роксаны Константин ответил:

— Блестящий зритель. Один из лучших. Она довольно улыбнулась.

— Константин большой кокетник. Ее глаза метнулись ко мне.

Она выглядела так, будто собиралась что-то добавить, но в зале потемнело, и ропот толпы прекратился. Занавес поднялся, и на сцену хлынули прекрасные танцовщицы.