Свистать всех наверх

Позади меня раздался легкий шум. Пятилетнему малышу нормального сложения ничего не стоило сбросить меня с обрыва сзади, причем я бы просто не смог этому препятствовать. А может быть, это был мой серенький козлик, который решил отомстить за грубое вмешательство в его ночной сон. Я резко перекатился назад. В одной руке — фонарик, в другой — пистолет наготове. Это действительно был серенький козлик, со зловеще горящими во тьме желтыми глазами. Но глаза производили должное впечатление. Он пришел просто из любопытства или дружеских побуждений. Я отодвинулся от рогов на безопасное расстояние, потрепал его слегка по холке и ушел. Если так будет продолжаться, я умру от разрыва сердца раньше, чем наступит утро.

К этому времени дождь поутих, да и ветер тоже, но в отместку сгустился туман. Облака тумана струились вокруг меня, и ничего не было видно, чем на четыре фута перед собственным носом. Я подумал мрачно, что Хатчинсону, наверное, тоже приходится туго, но тут же отбросил эту мысль. Ясно, что он со своим делом справляется куда лучше, чем я со своим. Я старался подставлять ветру правую щеку и продолжал продвигаться к замку. Несмотря на прорезиненный плащ, мой последний костюм представлял собой жалкое зрелище. Придется нашей бухгалтерии раскошелиться на оплату счетов из химчистки.

Я чуть было не врезался лбом в стену замка, но, к счастью, в последний момент увидел ее очертания. Тут же осторожно начал продвигаться влево, чтобы выяснить обстановку. Через десять футов стена резко заворачивала вправо. Это означало, что я оказался левее, то есть восточнее ворот. Я начал ощупью двигаться в обратном направлении.

Оказалось, что мне повезло выйти к стене замка именно там, где я вышел. Если бы очутился правее центральных ворот, с подветренной стороны, то ни за что на свете не смог бы уловить запах табачного дыма. Конечно, этот табак был не так крепок, как сигарный табак дядюшки Артура, и не имел совершенно ничего общего с портативной газовой камерой Тима Хатчинсона, но, тем не менее, запах табака ощущался. Кто-то у ворот замка курил сигарету. То, что часовой на посту курить не должен, было аксиомой. Хоть меня и не учили обращению с козлами на краю пропасти, но по этим предметам меня готовили основательно.

Взяв пистолет за дуло, я спокойно двинулся вперед. Он прислонился к краю ворот, силуэт с трудом угадывался в темноте, но по движению огонька сигареты было легко догадаться, где он находится. Я подождал, пока он в очередной раз поднесет сигарету ко рту и затянется поглубже. В этот момент сигарета разгорается ярче всего и мешает ориентироваться в окружающей тьме. Тут я сделал шаг вперед и опустил рукоятку пистолета в то место, где, судя по траектории и конечному положению горящего конца сигареты, у нормального человека должен быть затылок. К счастью, это оказался нормальный человек.

Он упал назад, прямо на меня. Я подхватил его, и что-то больно укололо меня под ребра. Предоставив ему возможность упасть самостоятельно, вынул предмет, который зацепился за полу моего плаща. Штык. И более того, штык с одним очень неприятным дополнением — автоматом «Ли Энфилд-303». Военная экипировка. Не похоже, что это простая предосторожность. Наши друзья начали серьезно беспокоиться, а у меня не было возможности выяснить, что им было известно и о чем они догадывались. У них осталось очень мало времени, почти столько же, сколько у меня. Через несколько часов начнет светать.

Я взял автомат и осторожно подошел к краю обрыва, используя штык как посох. К этому времени я уже приобрел навык не срываться в пропасти, но автомат со штыком в протянутой руке давал возможность обнаружить край вечности за пять футов до того, как доберешься до него. Я нащупал край, отошел назад и прочертил в мягком мокром грунте прикладом автомата две параллельных бороздки в футе друг от друга, длиной в восемнадцать дюймов вплоть до самого обрыва. Затем очистил приклад автомата от грязи и положил его на землю. Когда наступит рассвет, сменится часовой и начнутся поиски, наверняка будут сделаны нужные выводы.

Я ударил его недостаточно сильно, он начал шевелиться и стонать. Тем лучше, иначе пришлось бы его тащить на себе, а я не чувствовал себя в форме, чтобы таскать кого-нибудь. Пришлось запихнуть ему в рот платок, и стон прекратился. Не лучший способ, конечно, потому что человек с кляпом во рту может задохнуться через четыре минуты, если только он простужен и у него насморк. Но я не прихватил с собой оборудования для обследования носоглотки, и, кроме того, куда важнее было подумать о собственном здоровье.

Через две минуты часовой уже стоял на ногах. Он не пытался бежать или сопротивляться, потому что к этому моменту колени у него были перетянуты ремнем, руки надежно связаны за спиной, а дуло пистолета упиралось в шею. Я приказал ему идти вперед, и он пошел, неуклюже расставляя ступни в стороны. Через двести ярдов у конца тропинки, ведущей вниз к причалу, я отвел его в сторону, усадил на землю, перетянул лодыжки веревкой и оставил. Дышал он без особого труда.