Свиток 5. У истоков империи

Опять же, их от меня никто не прятал. Просто место бабы, пусть она даже и царица, на кухне, в личных покоях или у ткацкого станка. А для того, чтобы разносить еду на пирах, есть служанки из низших или молодые кандидаты в воины, таким образом набирающиеся светских манер и приобретающие этакий лоск. Мои студенты, например, именно этим и занимались, что во дворце Мордуя, что Мокосая. Пусть они и приобрели этой весной ирокез и настоящее копье с бронзовым наконечником, но до полноценных пиров в компании взрослых воинов пока еще не доросли.

Короче, мальчики налево, девочки направо. Но вот сегодня, и то в виде исключения, ввиду высокого положения брачующихся сторон, устраивалось что-то вроде смотрин. Сиречь, мне покажут невесту, перед тем как увести ее с глаз долой, совершить над ней кучу архиважных обрядов, а потом ритуально «убить»… Видать для того, чтобы когда я пойду искать свою «суженную», смог опознать свою женушку, а не схватил бы первую попавшуюся девку.

Ну что вам сказать. Врать не буду. Моментик-то весьма волнительный. Тут уж сколько не храбрись, сколько не делай безразличное лицо, а ведь это вроде как лотерея с миллиардным джек-потом. Нарвешься на какую-нибудь крокодилицу или законченную стерву, и придется мыкаться с ней до скончания века. А обратно, учитывая высокое происхождение супружницы, обратно уже хрен отыграешь.

…В голове почему-то постоянно вертелась фраза из фильма «Тот самый Мюнхаузен» — «В своё время Сократ как-то мне сказал: „Женись непременно. Попадётся хорошая жена — станешь счастливым. Плохая — станешь философом“. Не знаю, что лучше.»

Увы — на первое, зная свое везение, я как-то особо не надеялся, а философом становиться откровенно не хотелось… У меня и так поводов стать философом предостаточно.

Так что, сидя на почетном месте жениха, по правую руку от Мокосая, я, признаюсь честно, малость подрагивал, и возможно даже чересчур налегал на пиво, мучительно гадая, какую очередную свинью собирается мне подложить моя разнесчастная жизнь, и молясь своему божку, приглядывающему за дураками.

И вот (барабанная дробь) долгожданный момент настал. Из личных царских покоев торжественно вывели невесту, и весь зал восхищенно ахнул!

…Я не ахал.

… Я смотрел на Это с большим недоумением, и чувствовал себя ребенком, которому в фантик от конфеты завернули камешек.

…Они-то ахали, потому что увидали красу неописуемую, а вот я ее не разглядел.

…Потому как в представлении моих друзей-дикарей, красота — это многочисленные драпировки шелковых тканей, поверх которых густо навешаны металлические цепочки, висюльки и хреньки, а также полированные камешки и даже стекляшки, пополам с меховыми хвостами и перьями.

Как я понял, на мою невестушку навесили все ее приданное разом, и это богатство, конечно, очень впечатляюще сияло и блестело, однако полностью скрыло от меня не только фигуру, но и лицо Мокосаевой сестрицы. Зато почему-то рождало в голове образ навьюченного товарами верблюда — облом полный.

Все, что я успел разглядеть, это торчащий из какой-то состоящей из цепочек вуали кончик носа, и кажется, горящие ненавистью где-то в глубине глаза.

…Возможно, правда, насчет ненависти мне и показалось. Но особо разглядывать и уточнять мне не дали. Товар предъявлен? — Вопросы есть? (…Но-но, руками щупать только после свадьбы!) …Вопросов нет. — Сделка состоялась!

Бабу с возу (в смысле, обратно в покои в руки жрецов) — мужики продолжают пить пиво и делиться впечатлениями «…как я того барана-то копьем…»

А я сидел и лупал глазами, размышляя, насколько кот в мешке отличается от кота в блестящем мешке. Кажется, я уже начал становиться философом.

Наутро привычно болела голова, а брюхо ныло от вчерашнего пережора и обилия пива. Нет, все-таки Лга’нхи в чем-то прав, молоко лучше. Молоко, простая пища, здоровый образ жизни на свежем воздухе, полезные физические упражнения… жены, не являющиеся предметом мечтаний скупщика цветных металлов. Простая незамысловатая жизнь без интриг и всяческих расследований… Короче, на волю! В пампасы![3]

Хренушки! Приходится торчать в этих душных дворцах и копаться в этих затхлых вонючих интригах…

…И ведь ни одна сволочь потом не оценит то, что ты делаешь. «Подумаешь» — скажут они. — «Измучился бедолага, на пирах-то гуляючи, пока мы тут на полях вкалывали да скотину пасли». Да. Не ценят! Совсем не ценят обычные люди наши, государственных людей, мучительные труды…

В общем, из всего вышесказанного было нетрудно понять, что похмелье меня мучило тяжкое, а настроение было на редкость паршивое.

Раздражало буквально все — от свежей сияющей и самодовольной хари Лга’нхи, который опять умудрился соблюсти умеренность за столом, и до хитро…глазых и нетерпеливых рож моих учеников, заявившихся с утра пораньше, чтобы попинать меня ногами, и явно страстно мечтающих мне что-то рассказать.