Свиток 5. У истоков империи

И немудрено — слушая нелепое и бесталанное вранье моего соплеменника, я сам клял себя последними словами. Ну на что я надеялся, когда затевал всю эту аферу?! Привык иметь дело с местными наивными ребятами, обманывая дикарей примитивными фокусами и разводами, и решил, что круче всех тут. А сам… хоть раз удавалось мне всерьез переиграть того же Леокая? — Вот то-то же! Что я там рассказывал Эуотоосику в душеспасительной басне про Крут’ышку, вознамерившегося тягаться с тигром? Теоретик, блин. Вот теперь и готовься сам стать куском мяса для аиотееков. Сначала хорошенько отобьют, потом поджарят, и блюдо будет готово.

И что могу противопоставить этому? Да нихрена совершенно! Воинский пояс мой отсутствует, это я чувствую. Пошевелиться не получается абсолютно — чувствуется, со мной работал грамотный человек. Так что даже та парочка подлянских фишек, что, возможно, еще сохранились в моем арсенале, сейчас абсолютно бесполезны. Надо бы хоть попробовать чуть-чуть освободиться.

Когда, допросив всех моих товарищей, а потом, видимо, сходив пообедать, аиотееки соблаговолили вернуться к моей персоне, я все еще продолжал «качать пресс», пытаясь выдернуть колышки, к которым были привязаны мои ноги. Конечно, точно сказать сложно, но мне казалось, что в этом деле я уже достиг немалых успехов. По крайней мере втрое улучшив прежний результат. В том смысле, что если раньше я мог приподнять ноги примерно так на миллиметр, то теперь вполне мог замахнуться на все три. Правда, при этом дико болели мышцы живота и каждое новое «качание» я мог предпринять только после десятка-другого минут отдыха.

А эти сволочные аиотееки пришли и все испортили, тупо отвязав меня от земли — никакого уважения к чужому труду!

Выдернули кляп изо рта, однако оставили связанными руки и ноги. Затем слегка попинали, то ли восстанавливая таким способом кровообращения в затекшем теле, то ли пытаясь донести мысль, что рыпаться бесполезно. Но пока усердствовали в меру и, добившись контрольного стона, быстро свернули это занятие. (Я их постарался не разочаровывать и начал верещать чуть ли не на втором пинке. На первом просто не успел среагировать). А потом вытянули за шкирку из хижины и свалили на песок — циновки я опять не удостоился.

— Ну а теперь давай говорить серьезно, — заявил мне все тот же аиотеек, усаживаясь на циновку в то время как его более молодой коллега перевел меня методом вздергивания за шкирку в сидячее положение и, помахивая очень знакомой мне по общению с Ассиаком плетью, встал за спиной.

— Так вот, — продолжил аиотеек. — Меня зовут Хииовитаак и я слежу за тем что происходит вокруг. А еще я очень не люблю тех, кто лжет мне.

— И почему ты решил, что я тебе лгу? — для порядка осведомился я.

— Ты смешной, — довольно растянул рот улыбкой Хииовитаак. — А я умный. Я постоянно имею дело с разными дикарями, язык которых не понимаю. Но я смотрю на них и понимаю больше, чем мог бы сказать их язык.

Еще когда мы стояли перед воротами лагеря я понял, что ты и твои люди не только понимают команды, которые отдают тренирующимся новичкам, но и умеют выполнять их. Твое собственное тело дергалось то порываясь встать «смирно», то сделать поворот или начать маршировать. Все это было едва заметно взгляду, но я понял это. А потом я спросил тебя, видел ли ты когда-нибудь людей, подобных мне. И ты сказал «нет». Так как ты смог научиться различать и выполнять команды?

…Да, признаюсь, это был чистый нокаут, получив который, человек мгновенно и очень мягко падает на пол ринга, потому как сознание мгновенно отключается и ставшие ватными мышцы опускают тело вниз. Пока я искал несоответствия в своей легенде и мысленно пересчитывал тридцать три утюга в окне на Цветочной улице, мое собственное тело разоблачило меня. Пока я корчил клоуна в перьях и заморского принца в юбочке, моя тушка, едва услышав знакомые звуки, начала дергаться в попытках исполнить вбитые на уровень подсознания команды.

Представляю, как потешался этот Хииовитаак, выслушивая мои побасенки и разглядывая ужимки… Какой же я кретин! Как бы ни куражился надо мной перед смертью этот гаденыш, каким бы пыткам ни подверг — я полностью заслужил их, поскольку подставил под удар не только себя, но и своих парней!

Стоп! Самобичевание — это хорошо. Это полезно. Но если я начну предаваться ему, то ничего хорошего из этого точно не выйдет… И вообще, как я слышал, первое правило при общении с органами — «Ни в чем не сознавайся!».

— Да, — сокрушенно качая головой сказал я. — Сознаюсь, ты прав. Однажды во время своего великого пути вслед солнцу я попал в плен к таким, как ты. Это было далеко отсюда на большой реке, что впадает в море возле города Вал’аклава. Больше двух месяцев я и мои люди были оикия одного из ваших родов. Но потом нам удалось бежать. Когда мы узнали, что аиотееки есть и на этом берегу, я взял со всех своих людей великую клятву никогда никому не говорить об этом. И теперь они не сознаются, что были в плену и знают твой язык, даже под самыми страшными пытками.