Свиток благоволения

Вень начал постукивать кулаком по левой раскрытой ладони. Диана выждала, пока он подошел к ней совсем близко, и нанесла ему удар прямо в переносицу. Она ударила его кулаком с размаху, вложив в удар весь вес своего тела и зажав при этом между костяшками согнутых пальцев монеты достоинством по два феня. Сила удара, продиктованного отчаянием, сбила Красного Охранника с ног. Он закричал от боли и опустился на колени, прижав руки к лицу. Когда он наконец отнял их, все увидели, что по лицу его течет кровь – одна из монет рассекла ему правую бровь. Сердце Дианы колотилось, словно воробьиное. Ее рука разжалась, и монеты упали на землю. Она прижала руки к сырой стене. Вень медленно выпрямился и встал. Теперь в его движениях сквозила методичность – он четко сознавал цель. Он потянулся к Диане – осторожно, словно боясь потревожить собаку, которая может укусить, – и стал уголком ее куртки вытирать кровь со своего лица. Он тяжело дышал. Между тонкими губами, в которых было что-то змеиное, она увидела его зубы, пожелтевшие от никотина. Два передних росли криво, заходя один за другой, и один из клыков в верхней челюсти отсутствовал. От его кожи несло табаком и застарелым потом, но дыхание было на удивление чистым и свежим, словно он регулярно жевал мятные листья.

Диана ощутила уверенность, что за внешним спокойствием Вень скрывает почти такой же сильный испуг, что и у нее самой: она знала это потому, что какая-то доля в едком запахе его тела содержала эссенцию страха, запах скунса, который тело предательски извергает через поры кожи как раз тогда, когда происходит выброс адреналина в кровь. Вень обратился к ней тихим, спокойным голосом, но Диана не поняла, что он говорит. Вень пожал плечами и ткнул большим пальцем в сторону толпы крестьян, дав понять, что Диана должна присоединиться к ним. Она смотрела на него, предчувствуя какую-то ловушку, но лицо его оставалось непроницаемой маской. Диана сделала шаг вперед, оторвавшись от стены. Вень не пошевелился. Она тронулась к толпе, стараясь обойти его слева, держась на безопасном расстоянии, но он остался неподвижным, глядя на ту точку в кирпичной стене, где за мгновение перед этим была ее голова. Диана сделала еще один шаг. Вень вышел за поле ее бокового зрения. Внезапно она увидела, что лицо Чан Пина исказила гримаса ужаса. Крестьяне дружно закричали, раздались возгласы страха, растерянности и предупреждения, адресованные ей. Щелчок карабина крепившего ремень винтовки заставил ее броситься наутек. Но тут в ее затылок с взрывным грохотом врезался приклад винтовки, глаза ее чуть не выскочили из орбит, а в голове полыхнуло резкой болью, и, когда желудок ее скрутил спазм рвоты, земля вздыбилась ей навстречу и ударила по лицу.

Когда она очнулась, у нее пропали все представления о времени. Одну минуту тьма царила в ее голове; следующую минуту тьма залила и все вокруг нее, но перехода от одного состояния к другому она не уловила. Ей было очень плохо. Затылок ныл, монотонная пульсирующая боль время от времени сменялась более резкой, сопровождавшейся пронизывающими мозг вспышками, словно в голову вонзили раскаленный железный прут. Несколько мгновений спустя она поняла, отчего пришла в себя: ее мочевой пузырь готов был лопнуть. Когда она попыталась сесть, вспышка боли пронзила ее голову с новой силой, и Диане показалось, что голова сейчас отвалится. Она еще раз попыталась сесть, но тело не слушалось ее – ни руки, ни ноги не подчинялись. Она откинулась назад. Слезы огорчения и стыда текли по лицу; она колотила кулаками по простыне и, наконец, помочилась под себя. Она отключилась, затем снова очнулась, на этот раз уже зная, что лежит в собственной постели в доме Кайхуэй. Занавески были отдернуты, и в комнату проникало достаточно света, чтобы она могла распознать знакомые предметы обстановки. Кто-то вошел в комнату. Диана почувствовала, что ее лодыжку сводит судорогой.

– Кто это? – простонала она.

– Тс-с! Это я – Чан Пин.

– О Боже… Я думала, ты… О, Господи!

– Тише, тише. – Он быстро подошел к ней и приложил палец к ее губам.

– Что случилось? – Голос Дианы был хриплым, чужим. – Я помню… он ударил меня.

– Сначала ты ударила его. – Он помолчал. Когда он заговорил снова, в его голосе послышалось восхищение: – Крестьяне очень испугались, когда он ударил тебя. Они стали кричать на Красных Охранников. Это хорошая деревня. Здесь не любят хулиганов. Красные Охранники заспорили между собой. Они и сейчас продолжают спорить.

– Как я сюда попала?

– Они заставили крестьян отнести тебя. Потом они стали допрашивать меня… и тоже все про тебя. Они думают, что ты капиталистическая шпионка, приехавшая сюда, чтобы развратить и подчинить себе этот район. Как только тебе полегчает, они начнут допрашивать тебя.

В голове у Дианы начало понемногу проясняться.

– Допрашивать меня? Но… я не преступница, я ничего не сделала.

– С их точки зрения, сделала. Ты иностранка, тебя видели на кладбище и в гробнице. Следовательно – ты религиозна, у тебя есть деньги на путешествие…

– Но что они мне сделают?

– Я не знаю.