Свобода

Лиселотт де ла Гарди сказала, что не помнит названия, но ресторан располагался в районе Бойни.

Едва услышав слово «Бойня», Блум бросилась в путь. Как собака Павлова.

Именно в ту секунду ее прошиб пот. И продолжал прошибать.

Она проехала еще один круг. Она словно заметила что-то на дороге, как будто ее подсознанию явилось видение. И чем глубже ее засасывало в воронку, тем отчетливее становилось это видение.

Угол зрения, перспектива, возможно, нечто большее.

Блум остановила машину, посидела, подождала, пока мозг припаркуется. Поставила на ручник.

Остыла. Попыталась взглянуть трезво.

Воскресенье обернулось чудесным августовским днем. Все еще лето. Повсюду солнце. Мир в солнечном свете.

Она вышла из машины. Завернула за угол. Остановилась.

И словно провалилась, ее будто засосало в воронку.

Низкое здание. Спортивный зал. Сквозь поблескивающие на солнце окна было видно, как внутри, беззвучно и энергично, пыхтят на велотренажерах и беговых дорожках люди. Воскресная тренировка.

Все не так. В этом здании занимались другим. И перспектива не та. Хотя само здание верное. Блум всегда смотрела на него сверху вниз. И немного наискосок.

Когда? Когда она могла его видеть?

За логотипом тренажерного зала она заметила едва различимые стертые контуры букв, следы бывшего логотипа. Вот s, а вон v, o, d, a.

Когда-то они светились красным. Красные неоновые огни, давно потухшие, развалившиеся, несуществующие.

Но следы остались.

Отпечатки букв.

Блум обернулась. Никакого высокого дома через дорогу, откуда можно было бы видеть красные буквы.

Она перешла на другую сторону.

Там шла стройка. Похоже, вывозили остатки недавно разрушенного здания. Блум нагнулась, просунула руку в щель в заборе, пощупала строительный мусор, оставшийся после сноса.

Увидела перед собой медленно покачивающуюся поверхность. Очень отчетливо. Тягучую, пурпурно-красную поверхность. Море крови. Различила гуляющий над ним ветерок. Ощутила приближение шторма.

Молли Блум обернулась и взглянула на дом напротив. Теперь она не видела ни тренажерного зала, ни потных людей за панорамными окнами, ни логотипа. Она видела, как разрозненные, наполовину закрытые буквы образуют слово.

Svoboda.

Ветерок над поверхностью усилился, дамба рухнула, и море крови миллионов убитых животных вздыбилось вдали гигантским цунами.

Она побежала. Кинулась к машине, быстро села, надавила на газ, постаралась уехать как можно дальше от кровавого потока Бойни, но кровь преследовала ее и на Нюнэсвэген, и когда она проезжала мимо Глобена, и вдоль Арены Tele2. Волна приблизилась, когда Блум заехала на мост Юханнесховсбрун, и только оказавшись под защитой туннеля под отелем «Кларион» она смогла выдохнуть.

Успокоительная тьма.

Блум преследовали собственные кошмары.

Она проехала через город, выехала из города, убегая прочь.

Как будто это было возможно — убежать.

Мысли, не облекаемые в слова, даже не образы, но сильные, дикие чувства, раздирали ее изнутри.

Флегматично текло воскресное движение. Молли тоже попыталась замедлиться. Заняв на трассе правый ряд, она старалась вернуть себе равновесие.

Ей много чего довелось пережить. Сколько раз она была на волоске от смерти. Совсем недавно, назло судьбе, у нее родилась чудесная дочь. Молли всегда была устойчивым человеком. И теперь ее задача — вернуть эту стабильность.

Приближался съезд на Хеленелунд в Соллентуне. Дорога к Эдсвикену. Может быть, Бергер уже вернулся. Может быть, пора объединить усилия. Возможно, ей даже необходимо услышать его голос, который всегда действовал на нее умиротворяюще, хотя она бы никогда этого не признала.

Разумеется, пора возвращаться. Домой.

Она прекрасно видела съезд, но вышло так, что правая рука ее повернула руль в одну сторону, а левая рванула в другую.

Она проехала мимо.

И ехала долго.

В районе Рутебру инстинктивно съехала на Е18 в сторону Вестероса, Сюрахаммара, шлюза Карла Спарре, нашла место для парковки. Посидела в машине. Решила так и остаться сидеть.

Но тут ее посетила мысль, причем мысль, облеченная в слово.

Svoboda, подумала она.

Вспомнилось русское значение слова.

С большой буквы «С».

35

3 часа назад

Что-то в спуске было не так. То ли медленнее, то ли быстрее? Теплее, холоднее? Он не знал. Возможно, что-то изменилось в нем самом. А может, в том, что его ожидало.

Двери лифта открылись. Витенька вышел. Вооруженные охранники кивнули ему.

Витенька поправил галстук и шагнул в арку. Подождал, пока за ним закроется дверь. Закрыл глаза, повертел головой, так, что шея хрустнула. Вдохнул всю смерть, которую вмещали в себя эти своды, все страдание, по-прежнему висевшее в воздухе. Наполнил легкие криком, содрогнулся от наслаждения, не спеша направился в угол. К кольцам.

Остановился, помедлил, осматривая подвешенную на кольцах обнаженную фигуру.

— Юлия, моя Юлия, — склонив голову набок, произнес он.

Длинные, явно осветленные волосы закрывали женщине лицо. Поднять голову она даже не пыталась.

Витенька подошел к ней, убрал волосы со лба. Аккуратно заправил их за уши Юлии Берглунд. В ее взгляде не было страха, только решительность.

И неприкрытая ненависть.