Свобода

она работала редактором архивного отдела рижского радио и ее командировали в Москву. Днем она копалась в архивных пленках, по вечерам мы что-нибудь посещали втроем: шумные театральные постановки или в Музее кино смотрели "Нибелунгов" и "Доктора Мабузе" под живого тапера, или просто садились на прогулочный водомет и плавали по реке. В череду культурных мероприятий я вклинил скромный день рождения.

Кроме нее с братом заманил попить-поесть бывшего сокурсника - накануне мы повстречали его в театре, - не особо компанейского, но интересного уже тем, что из всех моих институтских знакомых он единственный оказался инженером по призванию и продолжал самозабвенно корпеть в НИИ, не соблазнившись ни свободными искусствами, ни дозволенной коммерцией, ни должностями и зарплатой в новых фирмах. Он и рижанка явно положили глаз друг на друга. Но инженер, увалень, - хоть бы свидание ей назначил! А впоследствии оба расспрашивали меня: кто да что... Вообще я равнодушен к чужому счастью. Однако у меня есть вкус к совпадениям. Ее звонок раздался всего за пару часов до того, как мы с инженером должны были пересечься, он скопировал мне фирменные руководства к издательским программам. Выловить его на службе стоило труда - меня отсылали с номера на номер. В помещении, где он взял трубку, что-то отчаянно и часто пищало - словно раненая мышь.

Я сообщил, кто придет сегодня.

- А мне, - спросил он, - можно?

Я дал адрес.

- Как там у тебя? Притон?

- Почему притон? - оскорбился я. - Вполне прилично. Правда, краны текут.

Прокладки менял. Не помогает.

Мне, конечно, было известно, что мой однокашник - мастеровой от природы. Но я не предполагал, что он примчится с набором инструментов и электрической дрелью, дабы пыточного вида сверлом яростно растачивать вентили в смесителях. Даже слив воды в унитазе он отрегулировал. Прибалтийская муза застала его на коленях с отверткой в руках - возле искрящей розетки.

Нам выпала незабываемая ночь. Мы от души веселились. Инженер, в ударе, представлял пантомимически триггер с мультивибратором и разыгрывал в лицах анекдоты из жизни трех поколений своей чудаковатой фамилии. Мы с ним вспоминали институт, странности преподавателей; она - Тартуский университет, брошенный на втором курсе. Выпивали умеренно. Уже под утро я спохватился, что им пора побыть наедине. Сказал: пройдусь, куплю растворимого кофе к завтраку. Теперь удобно - на привокзальной площади ночных ларьков пооткрывалось не меньше десятка. Я шел дворами, начинало светать. В скверике, по двое, по трое на лавках, подложив под голову обувь и предъявляя миру дырки на носках, спали люди, приехавшие торговать на здешней толкучке: у вокзала, на Тишинке или на окрестных улицах. Во сне они чмокали губами и ощупывали подле свою поклажу: сумки, узлы, мешки.

Я взял в палатке кофе, взял банку югославской ветчины. И себе чекушку: посидеть еще на кухне, когда мои влюбленные уснут. Заморосил дождь, чуть ли не первый нынешней весной, пригрозил ливнем (так новорожденный ужонок, пугая присунувшихся к нему любопытных мальчишек, кидается во все стороны и страшно разевает пасть, притворяясь гадюкой) но через пять минут перестал. Я боялся нагрянуть раньше времени и по пути обратно делал лишние крюки. Тяжелая ветчина оттягивала карман и стучала в печень. Я перекурил в песочнице, покачался на детских качелях. К дому попал с тыла и огибал его по асфальтовой дорожке под самыми окнами.

И тут сзади кто-то окликнул меня:

- Эй!

Из углового окна, всклоченный, в майке, свесился по пояс долларовый сосед.

- Я смотрю, ты круги закладываешь... - Он покрутил пятерней возле уха. - Мысли? Покоя не дают?

- Мешаю чем-нибудь?

- Чем ты можешь мешать? Наоборот. - Он на мгновение пропал, вынырнул опять и показал мне непочатую узкую бутылку "Белого аиста". Присоединиться не желаешь?

Я пожал плечами.

- С удовольствием. Открывай дверь...

- Не, погоди. У меня там жена спит в комнате. Она нервная. Услышит замок - вскочит.

- Не понял, - сказал я. - Тогда не пойду...

- Трубу видишь?

Кусок чугунной трубы стоял прислоненный в нужном месте к стене. Судя по всему, соседу уже доводилось им сегодня пользоваться. Я хмыкнул, поддернул штанины и полез.

Кухня точно такая же, только почище и холодильник посовременнее. Оклеена обоями под изразцы. На холодильнике двухкассетный магнитофон тихонько воспроизводил "Дип перпл". Сосед отправил в раковину немытые тарелки. Стакан с остатками красного вина опрокинул в горшок, под корень воскового дерева. Потом пошуровал в шкафчиках и вынул для меня пиалу.

- Нет рюмки. Тоже в комнате. Сгодится?

Я выложил ветчину на стол.

- Тебе, - спросил он, орудуя консервным ножом, - квартира не нужна?

- Нужна. То есть в каком смысле?

- Купи мою.

Я засмеялся.

- Ясно, - сказал сосед. - Ну, вздрогнем.

Вздрогнули. Закусили. И он разговорился:

- Вчера утром ответ получили в посольстве. Все, положительное решение... Так-то вот. Значит, не позднее августа - фьють...

- В Америку?

- Ну да! Америка пустит, жди! Сперва попробовали в Германию бесполезно. Что остается русскому человеку? Палестины...

- Анкета позволяет?