Свобода

Если уж всю правду, то за Полярным кругом Ваня-простота… скрывался от жизни.

В городе, в проклятом человеческом муравейнике, он порой и не знал, куда от нее деться. По выходным, если была глубокая осень или зима, Иван Савельевич сидел дома за письменным столом и делал какие-то мудреные записи с цифрами в столбик и знаками вопроса на полях, говоря близким, что двигает науку и не желает бездельничать в парковых аллеях или в музейных залах, что надо дело делать, дело… На самом же деле он боялся признаться себе в том, что опасается выйти на улицу и во что-нибудь вляпаться.

Ранней весной или осенью он обычно отсиживался на даче тестя — грозного члена-корреспондента за высоким забором вместе с женой. Угнездившись после плотного завтрака с кружкой чая на ступеньке крыльца, подслеповато улыбался солнышку, прислушивался к полету шмеля и, если через дырку в заборе на участок приходила соседская собака за чем-нибудь вкусным, излагал ей свою новую теорию, отменявшую все предыдущие представления о строении земли, теорию, которую, конечно, все светила науки пока принимают в штыки, но в конце концов непременно оценят и преклонят перед Иваном Савельевичем свои каменные выи. «Ты же знаешь этих наших старперов!» — жаловался он собаке, и та виляла хвостом, надеясь на косточку или кусок колбасы. Иван Савельевич же, распаляя воображение, постепенно входил в раж, клеймя своих оппонентов, и собака, беспомощно поглядев по сторонам, уходила прочь. Как побитая, поджав хвост. Но Иван Савельевич уже не мог остановиться и изливал наболевшее шмелю, севшему рядом с ним на ступеньку крыльца, чтобы поковыряться в раздавленной вишне…

Только жена Ивана Савельевича могла вернуть его к действительности, вывести из транса, привести в чувство.

Она выходила из дома и, скажем, просила его помочь ей выкопать картофель. Некоторое время Иван Савельевич озадаченно смотрел на жену, хлопал своими ясными глазами, но потом все же шел в сарай и возвращался оттуда с огромной совковой лопатой и немного растерянной улыбкой, за которую, как поговаривали в институте, дочь члена-корреспондента и полюбила этого пожилого ребенка…

Кстати, случилось это в институтском актовом зале во время празднования Нового года, куда Ваня-простота заявился в колпаке звездочета и накладной бороде. Выпив бокал шампанского, он тут же понес несусветную чушь о своих затяжных прыжках с парашютом в тыл потенциальному противнику (какому такому потенциальному?!) и о беспрерывных подвигах там, в глубоком тылу. В своих рассказах, захлебываясь от восторга, он путал эпохи, события и времена года, но на это почти никто не обращал внимания. Главным был даже не полет фантазии самозабвенного вруна, главным было то, что врун, кажется, искренне верил в свое вранье: только что сочинил, и уже поверил всем сердцем, всем существом. Мигом собравшийся вокруг рассказчика народ рассаживался по стульям и держался за спинки, чтобы не упасть от хохота на пол. Дочь члена-корреспондента поначалу хохотала вместе со всеми — она недавно перешла в этот институт из другого в результате какой-то личной драмы и уже успела заприметить в институтском коридоре нелепую фигуру этого пожилого ребенка, — но потом в ней что-то щелкнуло, и она увидела себя матерью этого великовозрастного младенца, повязывающей на его толстой шее вязаный шарф. Когда все уже, держась за животы, были готовы попадать со стульев, дочь члена-корреспондента, все для себя решив, шагнула к пожилому ребенку, взяла его за руку и, сопровождаемая удивленными взглядами публики, собравшейся повеселиться, повела к себе домой, откуда пожилой ребенок как порядочный человек не смог уйти на следующее утро. Дочь члена-корреспондента все правильно рассчитала: Ваня-простота был, пожалуй, единственным для нее, уже разбившей вдребезги девичьи грезы и набившей себе дюжину шишек, вариантом получить сразу и мужа и сына, так сказать — два в одном. Ваня-простота не сопротивлялся. В ту предновогоднюю ночь он был пьян от такого к себе внимания, и дочь члена-корреспондента, конечно же, была в его глазах прекрасной принцессой, поскольку сравнить ее с еще какой-нибудь принцессой у Вани-простоты не было возможности: он впервые был с женщиной…